Последние отзывы

  92  

Гренс сидел на балконе, почти не шевелясь.

Наконец он понял, куда ему идти, по крайней мере сейчас.

Следующий час он проведет у телефона. Ему надо сделать несколько звонков. Набрав первый номер, он посмотрел на свои голые покрасневшие ноги и удивился тому, что странным образом не чувствует холода.

Был четверг, четыре часа вечера по американскому времени, когда Эдвард Финниган спустился в бар отеля в Западном Джорджтауне, где он поселился несколько часов назад. В принципе он останавливался здесь всякий раз, когда по служебным делам наведывался в город, и женщина с красивыми глазами и улыбкой Моны Лизы кивнула ему как знакомому, когда он спросил, свободен ли номер 504.

Норман Хилл уже сидел за столиком в дальнем углу, перед ним стоял бокал красного вина. Он был из тех, кто пил немного, зато дорогие вина, и знал все о годах их производства и процессе брожения, он говорил о винах с такой страстью, с какой другие о любовницах. Финниган обычно пробовал и вежливо расспрашивал, но ничего толком не понимал, для него алкоголь был лишь средством расслабиться, а какой сорт винограда этому способствует, совершенно не важно.

Хилл заказал еще один бокал вина из той же бутылки, которую сам выбрал. Финниган попробовал и прокомментировал, как положено. Потом он посмотрел на распечатку статьи для «Вашингтон пост», лежащую на столе, через несколько часов она пойдет в печать. Журналистское расследование — история о преступнике, приговоренном к смерти, но сбежавшем от исполнения приговора, и о требовании его выдать и вернуть в камеру. Финниган прочел, а потом внимательно выслушал рассказ Хилла о последних контактах с представителями шведского правительства и о постановлении местных властей, которое гарантировало, что Фрай уже на следующий день будет выдворен из страны.

— Из одной коммунистической страны в другую.

— А там?

— Терпение, Эдвард.

— Когда?

— В соответствии с меняющимся планом.

Эдвард Финниган поднялся, купил в баре сигару. Он пообещал Хиллу сперва допить вино, это был австралийский виноград, из какого-то виноградника возле Аделаиды, а как известно, настоящие ценители вина не мешают запахи и вкусы. Он закурил; когда опустеет бокал, может, он даже позвонит Алисе, он скучал по ней.

Хелена Шварц отреагировала именно так, как и опасался Гренс. Он разбудил ее и сынишку и услышал испуганный голос мальчика и сонный крик вдалеке. Он, конечно, предвидел, что разговор в четыре часа ночи получится именно таким, но рассудил, что другого выхода нет. Еще сидя на ледяном балконе, Гренс решил плюнуть на профессиональные правила, в том числе и на тайну следствия. Он сочувствовал жене Шварца: ее реакция на допросе — сперва злость и удивление, а потом понимание — вызвала его симпатию, поэтому он позвонил ей первой.

Хелена то плакала, то кричала на него, и он не останавливал ее. Ей тоже было ясно, что высылка на Восток — лишь политический маневр по пути на Запад. Она несколько раз прошептала «они не имеют права так поступать» и повторяла, что у них есть сын, что Джон доказал свою невиновность и что законы о выдаче исключают смертную казнь, а Гренс терпеливо слушал, пока она успокоится и замолчит.

Она попросила его подождать, ей надо сходить проверить сынишку и выпить воды, а потом они тихо говорили о чем-то, чего Гренс уже не мог вспомнить. И вдруг Хелена стала умолять его проводить Джона.

Поначалу Гренс не понял.

Проводить? Куда?

Хелена принялась объяснять, расплакалась и начала объяснять все снова.

Если теперь Джона выдворят из страны. Раз теперь комиссар уголовной полиции над этим не властен.

Она умоляет Эверта Гренса сопровождать ее мужа, и чтобы его коллеги тоже там присутствовали, тот молодой мужчина, такой приветливый, и та молодая женщина с чуть иностранной внешностью, которой Джон, кажется, доверяет.

Тогда, по крайней мере, его будут окружать знакомые лица.

Бар все еще был почти пуст — молодая парочка, сидевшая в обнимку через два столика от него, одинокий мужчина, читавший у окна газету и ждущий, когда ему принесут чизбургер и жареную картошку. Норман Хилл только что удалился — тощая фигура, упрятанная в серый плащ и шляпу, высота которой точно равнялась ширине. Эдвард Финниган заказал еще бутылку пива и чуть помедлил, держа мобильник в руке, а потом набрал номер.

Да, он ударил своего самого старого друга, а затем швырнул ему в голову письменный прибор. Они еще поговорят об этом, потом. А сейчас у него к Роберту совсем другое дело.

  92