– Дезире, – повторил он, когда дурнота прошла. – Длинные темные волосы, голубые глаза. В последний раз, когда я ее видел, она была в розовом пальто и розовых туфлях на высоченных шпильках. Она носит много розового.
Фостер так начал трясти его руку, что чуть не оторвал:
– Да чтоб меня так! Ты говоришь про Трайну Карр?
– Я знаю только имя Дезире – она так называет себя на панели.
– Трайна Карр, – настаивал Фостер. – Жила через стенку от Кэрри – извини, босс, – Софии. Трайна – та проститутка, вспомни, у нее еще розовый коврик.
– Дьявол!…
Внезапно все встало на свои места: реакция Дезире тем вечером у собора, когда он настойчиво пытал ее, знает ли она Софию, ее враждебность, презрение к нему. Неудивительно, что она обвиняла его в убийстве Софии и прислала коленом. Трайна – это Дезире… Джефф с силой выдохнул. Он не мог поверить, что был таким слепым.
– Ты не спрашивал ее адрес? – поинтересовался Фостер.
– Я даже не знал ее настоящего имени, Ли.
– Ах ты! – сказал Фостер. – Она слышала, как плакала София в ночь убийства. Она должна была понимать, что происходит. Она допустила, чтобы эта бедная маленькая проститутка погибла, и сделала вид, что она тут ни при чем.
– Такие люди, как Джордан, отравляют все вокруг себя страхом, – произнес Рикмен, вспомнив свою мать. – Он управлял своими девицами, своими прихлебателями, толкачами наркоты с помощью страха. И они боялись ему перечить.
– Короче, тебе не кажется, что наша Трайна сыграла роль наживки? – спросил Фостер.
Рикмен пожал плечами:
– Не знаю. Но у Джордана должна была быть причина, чтобы спуститься на кладбище. – Он немного подумал. – Обыщите ее квартиру. Поговорите с остальными девушками. Вдруг они что-то от нее слышали. Что касается меня, я бы вручил ей орден за то, что убрала такую мразь, как Джордан, с лица земли. И знаешь, Ли, ведь она сейчас может оказаться в беде.
Капстик выглядел не таким нарядным, как предыдущим вечером. Допрос начался в половине десятого утра. Он умылся и побрился, но костюм, каким бы дорогим ни был, все равно помнется, если в нем спать. Не сказать, чтоб он выглядел отдохнувшим, несмотря на восемь часов, отведенных ему для сна. Сегодня он был бледен, глаза ввалились, со щек исчез юношеский румянец.
– Расскажите, что вам известно о Лексе Джордане, – попросил Фостер.
– Лекс Джордан… – повторил Капстик, прищурив веки, словно необходимость сосредоточиться доставляла ему мучения. – Ничего. Боюсь, ничем не могу помочь.
– Какая досада! – сказал Фостер. – Его мамочку могут ограбить. Приятели Лекса по большей части проститутки и торговцы наркотиками.
Капстик смотрел то на лицо Фостера, то на его костюм, будто хотел определить, что он за человек, по покрою его недорогой одежды.
– Ну да, – подтвердила Харт. – Лучше бы ей поменьше такой публики на похоронах.
Фостер заметил искру в глазах Капстика, правда, быстро погасшую. И продолжил, улыбаясь:
– Ей бы хоть кого-нибудь в дорогом костюме, чтобы положил веник белых лилий на могилку безвременно почившего сына.
– Я не понимаю, о чем вы тут болтаете, – отозвался Капстик, и Фостеру показалось, что он слышит дрожь в его голосе.
– Отлично понимаете, – сказала Харт. – Вас связывает София Хабиб. И это только одна из многих ваших клиентов, обнаруженных мертвыми. Она какое-то время жила у Джордана, после того как исчезла из общежития, куда ее распределили.
– Если у вас есть вопрос, задавайте его, – подал голос адвокат Капстика.
– Мой вопрос состоит в следующем, – вступил Фостер. – Не хотите ли вы пересмотреть свое заявление о том, что вы не знаете Лекса Джордана? – На лице Капстика появилась притворно скучающая мина. – С учетом того, что, пока мы беседуем, полиция тщательно изучает записи ваших телефонных разговоров и состояние вашего счета.
Фостер заметил, как Капстик бросил нервозный взгляд на своего адвоката, и спросил:
– Вы хотели бы проконсультироваться со своим официальным представителем?
Капстик явно был напуган тем, что не знает, что именно известно полиции и чем это может ему грозить, но высокомерно заявил в ответ:
– Поскольку я знать не знаю никакого Лекса Джордана, вряд ли у меня есть необходимость обсуждать что-либо с моим адвокатом.
В дверь постучали. Фостер про себя выругался. Он испытал еще более сильные чувства, когда увидел в дверном проеме массивную фигуру Танстолла. Харт вопросительно подняла брови, и Фостер начитал на пленку, что она выходит из помещения.