67 
– Неплохо для съемной квартирки, а? – спросил Андрич.
– Очень уютно.
– Что до меня, то я не люблю запаха горящего дерева. Это напоминает о войне. Мы вырубали на дрова деревья в парках и на улицах. В Сараеве не осталось даже кустика.
– В трудные времена людям надо как-то выживать, – сказал Рикмен.
Он увидел искру изумления в глазах Андрича.
– Странно слышать подобные вещи от полицейского.
Рикмен неловко повел головой:
– Ну, мы тоже люди.
Андрич склонил голову в знак согласия и, несколько заинтригованный, указал Рикмену на один из диванов.
Телефон разок чирикнул, и тут же включился автоответчик. Во время их беседы звонили еще несколько раз – вне сомнения, с радио и телевидения с просьбами об интервью.
– Вы привлекаете внимание средств массовой информации, – заметил Рикмен.
Андрич глянул в сторону телефона:
– Не такое, как вы. – Он невозмутимо сидел напротив, элегантный, одетый во все черное.
– Я так не считаю, – возразил Рикмен. – Вы произвели большое впечатление. – Он опять заметил мимолетное изумление на лице серба.
– Я сказал то, что думал, и вам это не понравилось.
Рикмен пожал плечами:
– Я уважаю вашу точку зрения… Иммигрантам и беженцам трудно разговаривать с нами, я это знаю, и я их понимаю. Но мы стараемся защищать людей в этой стране, и нам приходится прибегать к различным видам сотрудничества.
Андрич внимательно смотрел на него, его глаза были темны и непроницаемы.
«Он мне откажет», – подумал Рикмен.
Андрич подошел к окну и стоял, глядя за реку.
– Я не стану осведомителем.
Но он не все еще сказал – Рикмен был уверен. Он ждал, и после короткой паузы Андрич продолжил:
– Я, возможно, мог бы переговорить с людьми. Разъяснить то, что вы сказали мне. Если они пойдут навстречу, очень хорошо. Если же нет… – Теперь он пожал плечами, и у Рикмена, смотревшего на его спину, сложилось впечатление, что хорошо сшитый пиджак скрывает впечатляющую мускулатуру.
– Звучит разумно. – Он ощущал, что Андрич все еще колебался, и знал, что попытка убеждать его дальше может только подтолкнуть к безоговорочному отказу.
Немного погодя Андрич глубоко вздохнул и спросил:
– Чего вы хотите?
– София Хабиб, девушка, которая была убита. Нам известно, что она не проживала в предписанном ей общежитии. Нам нужно знать почему.
– А вы видели эти общежития? – спросил Андрич.
Рикмен постарался скрыть улыбку:
– Вопреки тому, что показывают по телевизору, инспектор-детектив крайне редко выезжает на бытовые вызовы.
Андрич отвернулся от окна вполоборота, держа руку в кармане брюк, вежливый и безразличный.
– Буду откровенен. В большинстве случаев дома, отведенные под временное жилье, переполнены. Там сыро, грязно, а для девушки может быть и небезопасно. – В ответ на вопросительный взгляд Рикмена он пояснил: – На каждую одинокую женщину, прибывающую в вашу страну в поисках убежища, приходится двадцать мужчин. Некоторые из этих мужчин… – плохие люди. Другие… – Он вытащил руку из кармана и поднял ее, пытаясь подобрать слово. – Голодные? А она одна-одинешенька. Что она может сделать, чтобы защитить себя?
– Ладно, – сказал Рикмен, чувствуя, что сейчас он хоть чего-то достиг. – Я понимаю, почему она могла не захотеть остаться на месте. Но нам нужно знать, куда она отправилась. Кто ее приютил. Кто отправил ее на панель.
Андрич только молча кивал.
– К тому же ее пособие получали каждую неделю, но не она, насколько мы выяснили.
– А вот это уже опасно, – нахмурился Андрич.
– Вам что-то известно? – спросил Рикмен резче, чем хотел бы.
Андрич улыбнулся:
– Я этого не говорил. Но там, где деньги, там и риск.
– Мне нужно только имя.
Андрич наклонил голову:
– Я попытаюсь, но ничего не обещаю.
Глава 25
Следствие шло своим чередом, но до раскрытия преступления было еще далеко. Еще четыре смерти, враждебность со всех сторон: местной общественности, иммигрантского сообщества и прессы. Рикмен возглавлял расследование особо тяжкого преступления – и никаких успехов. Моральный дух команды упал. Это слышалось в раздраженных диалогах и вялых ответах на телефонные звонки. Это было понятно по задержкам в сдаче рапортов и в появлении на совещаниях мужчин в помятом и растрепанном виде. Женщины скрывали круги под глазами тенями, а бледность румянами. Нельзя только было скрыть тот факт, что задор и энергия начальной стадии расследования иссякли, и людей засосала изнурительная рутина долгого следствия, Ведущего пока в никуда.
67 
