— Проводите ее в библиотеку, — отрезал ангел. — Я тоже не собираюсь слушать ее перед всей компанией и предпочитаю остаться с ней вдвоем. В библиотеке топится камин?
— Да, сударыня, но только это такая продувная бестия…
— Ну, довольно разговоров, болван! Делайте, как я приказываю.
Сэм снова исчез. Гостями овладело еще большее оживление.
— Она приготовилась, — сказал лакей, появившись вновь. — Спрашивает, кто будет первым.
— Мне кажется, не мешает сначала взглянуть на нее, прежде чем пойдет кто-нибудь из дам, — заметил полковник Дэнт. — Скажите ей, Сэм, что придет джентльмен.
Сэм вышел и вернулся.
— Она говорит, сэр, что не желает гадать джентльменам, так что пусть не беспокоятся и приходить к ней. И насчет дам тоже, — едва сдерживая усмешку, продолжал он. — Она просит к себе только молодых и незамужних.
— Честное слово, она не глупа! — воскликнул Генри Лин.
Мисс Ингрэм торжественно поднялась.
— Я иду первая, — заявила она таким тоном, каким бы мог сказать предводитель героического отряда, идущего на верную гибель.
— О моя дорогая, о мое сокровище! Остановись, подумай! — взмолилась ее мать. Но мисс Ингрэм величественно проплыла мимо нее и скрылась за дверью, которую распахнул перед ней полковник Дэнт. Мы услышали, как она вошла в библиотеку.
На минуту воцарилось молчание. Леди Ингрэм, решив предаться отчаянию, картинно ломала руки. Мисс Мери уверяла всех, что у нее ни за что не хватило бы храбрости пойти в библиотеку. Эми и Луиза Эштон возбужденно хихикали и явно робели.
Минуты текли очень медленно. Их прошло не меньше пятнадцати, когда дверь из библиотеки, наконец, снова открылась, и под аркой показалась мисс Ингрэм.
Будет ли она смеяться? Отнесется ли к этому как к шутке? Все взгляды обратились на нее с жадным любопытством, но она встретила их холодно, с непроницаемым видом. Она не казалась ни веселой, ни взволнованной; держась чрезвычайно прямо, она проследовала через комнату и непринужденно уселась на свое прежнее место.
— Ну, Бланш? — обратился к ней лорд Ингрэм.
— Что она сказала тебе, сестра? — спросила Мери.
— Как, какое у вас впечатление? Она настоящая гадалка? — засыпала ее вопросами миссис Эштон.
— Не спешите, не горячитесь, господа, — отозвалась мисс Ингрэм, — что означают все эти расспросы? Поистине, вы готовы всему верить и изумляться, судя по тому, какой шум все подняли вокруг этой цыганки, а особенно ты, мама! Вы, должно быть, уверены, что в доме находится настоящая колдунья, которая связана с самим чертом. Я же увидела просто нищенку цыганку; она гадала мне по руке, как доморощенная хиромантка, и сказала то, что обычно говорится в таких случаях. Мое любопытство удовлетворено, и, я думаю, мистер Эштон хорошо сделает, если посадит ее завтра в тюрьму, как и грозился.
Мисс Ингрэм взяла книгу и поглубже уселась в кресло, явно отклоняя дальнейшие разговоры. Я наблюдала за ней с полчаса. Она ни разу не перевернула страницы, и на ее помрачневшем лице все явственнее проступало раздражение и разочарование. Она, видимо, не услышала ничего для себя приятного и, судя по ее угрюмой молчаливости, находилась под сильным впечатлением от разговора с цыганкой, хотя не считала нужным в этом признаться.
Мери Ингрэм, Эми и Луиза Эштон уверяли, что боятся идти одни, и вместе с тем всем им хотелось пойти. Начались переговоры, причем посредником был Сэм. После бесконечных хождений туда и сюда Сэм, которому все это уже, вероятно, порядком надоело, сообщил, что. капризная сивилла, наконец, позволила барышням явиться втроем.
Их беседа с цыганкой оказалась более шумной, чем беседа мисс Ингрэм. Из библиотеки то и дело доносились нервные смешки и легкие вскрики. Минут через двадцать барышни, наконец, ворвались в комнату бегом, вне себя от волнения.
— Она сумасшедшая! — кричали они наперебой. — Она нам сказала такие вещи! Она все знает про нас! — и, задыхаясь, упали в кресла, подставленные им мужчинами.
Когда их начали осаждать вопросами, они рассказали, что цыганка знает, что каждая из них говорила и делала, когда была еще ребенком; она описала книги и украшения, находящиеся у них дома, — например, альбомы, подаренные им родственниками. Барышни уверяли, что она даже угадывала их мысли и шепнула каждой на ухо имя того, кто ей всех милей, а также назвала каждой ее заветное желание.
Мужчины потребовали разъяснения относительно последних двух пунктов. Но, возмущенные такой дерзостью, барышни только краснели в ответ. Мамаши тем временем предлагали им нюхательные соли и обмахивали их веерами, все вновь и вновь напоминая о том, что недаром же их предостерегали от этого необдуманного поступка; более пожилые джентльмены посмеивались, а молодежь усиленно навязывала взволнованным барышням свои услуги.