52 
Несколько мгновений Мишка лежал неподвижно, не веря в спасение, потом заворочался, пытаясь освободить руки. Перекатился, высвободил левую руку, поднялся на четвереньки, попробовал вытащить багор из-под тела острожанина, не вышло, плюнул и вытянул левой рукой кинжал, чтобы обрезать ремень. Не успел — кто-то сильно толкнул его и Мишка завалился на тело острожанина, а тот вдруг зашевелился и застонал. Толкнул, как тут же выяснилось, еще один острожанин, который пятясь от кого-то отбивался.
— М-мать!!! Да сколько ж вас?!!
Мишка поднялся на колени — дальше не пустил держащий за руку ремень — и дважды, с остервенелым рычанием, ударил пятящегося мужика кинжалом в спину. Раны получились неглубокие, но острожанин выгнулся назад, еще попятился и, запнувшись о тело предыдущего мишкиного противника, упал. За ним обнаружился еще один мужик в рубахе, но почему-то с мечом в руке. Мишка уже окончательно перестал что-нибудь понимать и просто метнул в него кинжал. Меч, четко выверенным движением, перехватил мишкино оружие в полете и сшиб его на землю. Тут же раздался голос:
— Совсем очумел? Чего на своих-то?
Голос принадлежал Ефрему — ратнику из десятка Игната. Понять, откуда здесь десяток Игната, и почему Ефрем без доспеха, стало для Мишки уж и вовсе непосильной задачей, он расслабленно опустился на пятки, не обращая внимания на корчащиеся рядом с ним окровавленные тела.
— Эй, парень, ты цел? — Ефрем, было, наклонился к Мишке, потом отвлекся и двумя короткими ударами меча добил острожан. — Слышишь меня? Встать можешь?
— Могу… — Мишка подергал правой рукой. — Дядька Ефрем, помоги кистень вытащить — придавило.
— Придавило его… — Ефрем сдвинул покойника, дернул за ремень кистеня и вытащил из-под тела багор. — Э-э, вояка! На детскую уловку попался, кто же кистенем поперек палки бьет? Но не растерялся, молодец, будь ты ратником, двоих на тебя засчитали бы, я бы подтвердил… нет, одного, но все равно молодец. Давай-ка, поднимайся, все уже — ни один не ушел.
Мишка утвердился на ногах, проводил глазами потерявшего к нему интерес Ефрема и зацепился взглядом за ратников, извлекающих из-под телеги тела женщины и отрока. Отроком оказался Зосима, он был без сознания, но сжимал в правой руке засапожник, а женщина мертва — весь правый бок ее был залит кровью, а одежда висела клочьями, видимо Зосима, даже придавленный многопудовым телом, умудрился несколько раз всадить в бабу клинок. Один из ратников плеснул отроку в лицо из фляги, Зосима со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы и засучил ногами.
— Тихо, тихо, парень, все уже, все, глаза-то открой, открой глаза, говорю! Не может опомниться… как его не раздавило-то? Под такой-то бабищей, да еще колесом наехало. Плесни-ка еще… нет, надо отлежаться дать… ну-ка, взяли!
Мишка подобрал кинжал, щит, самострел, оправил на себе доспех и амуницию и принялся искать, чем подвязать подметку сапога, отвалившуюся уже почти до середины ступни — почему-то казалось, что это сейчас самое важное.
Из лесной темноты вдруг выдвинулся человеческий силуэт, Мишка дернул с плеча самострел, но это оказался Варлам — сильно хромающий и держащий в руках седло. Подойдя к телеге, он бухнул свою ношу на задок и затоптался рядом, явно не зная, что делать дальше, на Зосиму, которого уводили под руки он даже не взглянул, может быть не узнал со спины, зато Мишку опознал сразу.
— Меня конь в лес унес… — как-то неуверенно произнес Варлам, видимо здорово перепугался в ночном лесу, потом спохватился, что оправдывается перед подчиненным и заорал: — Ты где был? Мы тут воюем…
— Заткнись, урод!
Мишка, сам от себя того не ожидая — только что был весь, как ватный — подскочил к Варламу и, рванув его за плечо, пихнул к трупам острожан.
— Вот, где я был! А ты? Один Зосима за весь десяток воюет!
Варлам попытался вырваться, но от второго толчка не удержался на ногах и сел прямо на покойника.
— Хоть бы спросил, что с ребятами! — попрекнул Мишка уже более спокойно. — Конь его унес… говнюк!
— Эй, петухи! А ну, уймитесь! — прикрикнул на ребят кто-то из ратников. — Нашли время!
Мишка оглянулся посмотреть, кто это, но тут его толкнул мордой Зверь.
— Пришел. — Мишка стащил с руки рукавицу и ласково огладил коня. — Хороший мой, не зацепило тебя? Погоди, у меня тут сухари в суме были…
Пока Зверь смачно хрустел сухарем и звенел удилами, гоняя на языке крошки, Мишка оправил сбрую и поднялся в седло. Порванный сапог зацепился подметкой и никак не лез в стремя. Варлам в это время сполз с трупа, но на ноги подниматься не стал, а сидел на земле, держась за ушибленную ногу и шмыгая носом. Вид у него был совершенно несчастный, но у Мишки он не вызывал ни жалости, ни сочувствия.
52 
