48 
— Нет, в общем-то, но ведь вы знаете, как это бывает.
Шивон знала. С тех пор когда она в последний раз надевала форму констебля, прошло довольно много времени, однако признаться в том, что она служит в полиции, ей до сих пор бывало нелегко. На вечеринках, где Шивон доводилось бывать, люди сразу начинали вести себя сдержаннее, как только узнавали, где она работает. То же самое происходило и в тех редких случаях, когда кто-то приглашал ее на свидание. Кавалеры либо теряли к ней всякий интерес, либо начинали глупо шутить. «Ты прикуешь меня наручниками к кровати?», «Погоди, вот увидишь мою дубинку», «Не беспокойтесь о соседях, офицер, я кончу тихо…». Этот репертуар Шивон знала уже наизусть. Гудир тем временем поднялся из-за стола и спросил, что она будет есть.
— Не беспокойтесь, меня здесь знают, — уверила она.
И действительно, ее любимый капучино был уже готов, поэтому Гудиру оставалось лишь оплатить кофе и перенести на их столик у окна. Кафе находилось в полуподвале, поэтому в окно была видна только бесконечная вереница ног, торопливо шагавших по мокрому асфальту. Шел дождь, со стороны Северного моря налетал шквалистый ветер, и прохожие спешили поскорее оказаться где-нибудь под крышей.
Отказавшись от сахара, Шивон посоветовала Тодду расслабиться.
— Вы не на собеседовании, — сказала она.
— А я думал — наоборот, — ответил он и коротко, нервно усмехнулся, обнажая чуть кривоватые зубы. Уши у него были оттопыренными, а ресницы — очень светлыми, так что в полумраке казалось, что их нет вовсе. Гудир пил простой черный кофе, а крошки на тарелке перед ним свидетельствовали, что до ее прихода он успел съесть как минимум один рогалик.
— Как прошли выходные? — вежливо поинтересовался Тодд. — Хорошо?
— Отлично прошли, — поправила Шивон. — «Гибернийцы» выиграли шесть — один, а «Сердца» продули «Рейнджерсам».
— Значит, вы болеете за «Гибернийцев»… — Он медленно кивнул, запоминая, сортируя полученную информацию. — Вы были на игре?
Шивон покачала головой:
— Матч проходил в Мадервелле, поэтому мне пришлось смотреть фильм.
— «Казино Ройяль»?
— «Уснувшие». — На несколько мгновений оба замолчали, потом Шивон вдруг спохватилась: — Вы давно меня ждете?
— Нет. То есть не очень… Сегодня я что-то рано встал, вот мне и подумалось… — Он набрал в грудь побольше воздуха. — Честно говоря, я боялся, что не найду это кафе, вот и решил выехать заранее. Я люблю иметь запас времени на случай… на всякий случай. Когда это возможно, конечно.
— Что ж, звучит разумно. — Шивон откинулась на спинку стула. — Расскажите мне немного о себе, констебль Гудир.
— Что именно?
— Что-нибудь.
— Вам, наверное, известно про моего деда?.. — Он посмотрел на нее, и Шивон кивнула. — Многие знают, хотя и не говорят… — Гудир вздохнул.
— Когда он умер, вы, наверное, были совсем маленьким?
— Мне было четыре, но я его почти не помню. Когда он… сидел, папа и мама не брали меня с собой.
— Вы имеете в виду — на свидания? — уточнила Шивон, и Гудир кивнул.
— Мама очень тяжело переживала… Она всегда была немного нервной, главным образом потому, что ее родители считали — мой отец ей не ровня. А когда мой дед, то есть папин отец, угодил в тюрьму, они сочли это еще одним доказательством своей правоты. Кроме того, в трудные минуты жизни отец частенько прикладывался к бутылке… — Он криво усмехнулся. — Наверное, некоторым людям лучше вообще никогда не жениться.
— Но в этом случае не было бы Тодда Гудира.
— Пути Господни неисповедимы. Вероятно, у Бога были какие-то свои соображения насчет меня.
— Что же заставило вас пойти в полицию? Может быть, история ваших родителей так на вас повлияла?
— Может быть, хотя… Спасибо, что не спешите с выводами, сержант. Многие говорили мне прямо в лицо — мол, я пытаюсь искупить причиненное дедом зло или доказать, что не все Гудиры вылеплены из одного теста. А это немного… раздражает.
— Стереотипное мышление? — предположила Шивон.
— Что-то вроде того. А как насчет вас, сержант? Что заставило вас стать детективом?
Шивон немного подумала, но в конце концов решила сказать правду:
— Я думаю, что таким образом я пыталась выразить протест против ценностей, которым были привержены мои родители. Они были типичными либеральными левыми, шестидесятниками.
— И единственным способом выразить свое несогласие с их мировоззрением было присоединиться к системе? — Гудир с пониманием улыбнулся.
48 
