35 
— Его легко понять. В Пенджабе не проходит и недели, чтобы не убили полицейского. Но я, пожалуй, готов согласиться с его выводами. Эти молодчики слишком примитивны, чтобы подстроить какую-нибудь пакость здесь. Но если премьер-министр поедет в Пенджаб, вот тогда, действительно, гляди в оба...
— Почему бы не оповестить его о намерении Лала и Амманда Сингхов приехать в Дели? — спросил Малко. — Индийским службам было бы достаточно арестовать их, и весь заговор тогда рухнет.
— Мне не хотелось бы, чтобы он оцепил вокзал, — сказал Алан Праджер. — Если эти типы еще не передумали, лучше попытаться схватить их без лишнего шума. Но я лично полагаю, что они не приедут. А пока что вы познакомьтесь сегодня вечером с моей подругой Мадху. Через нее мы, может быть, выйдем и на эту таинственную сикхскую особу. Во всяком случае, — вы сами убедитесь, моя знакомая весьма привлекательна.
* * *
Да уж, пышнее этой Мадху Гупта и не придумаешь! Казалось, она только что сошла с какого-нибудь эротического культового барельефа. Ее налитые груди распирали шелк сиреневого сари, ее колыхающаяся походка сознательно провоцировала вас; что касается ее взгляда, он воспламенил бы любого философа-гуру, даже и самого отрешенного от мирских соблазнов. Большие влажные черные глаза, подрисованные краской, жгли вас сладострастным огнем.
Ее духи смешивались с запахом бесчисленных сандаловых палочек, благоухавших по всему интерьеру, столь же ослепительному, как и сама хозяйка: канареечного цвета занавески, лампы с абажуром из красного атласа, с которых свисали виноградные гроздья, низенький столик на четырех бивнях слона.
— Добро пожаловать в Дели! — проворковала хозяйка, удерживая руку Малко в своей руке.
Малко подумал, что подтолкни ее легонько, и она покорно опрокинется на роскошный, в тропическом исполнении честерфилдовский диван, покрытый сиреневым шелком.
— Вам нравится моя обстановка? — спросила она. — Я все заказала у Клода Даля из Парижа.
— Очаровательно, — сказал Малко, усаживаясь в глубокое кресло с золотыми блестками.
Мадху устремилась навстречу вновь прибывшим гостям — какой-то индусской паре. Малко огляделся и заметил в углу мальчугана, который, насупившись, рассматривал гостей: нескольких иностранных дипломатов и индусов. Малко пошел к Алану Праджеру в сад, где был устроен буфет.
— Ваша подруга действительно великолепна! — признал он.
— Да, ничего, — обронил Алан Праджер с кривой ухмылкой. — А в постели настоящий муссон: повышенная влажность и порывы бури, которые портят вам прическу.
— А по виду не скажешь, что она такая бешеная...
— Не то слово! Она без ума от иностранцев и только о том и думает, как к кому приколоться.
Мадху в этот момент направлялась к ним с двумя бокалами моэт-и-шандона. Каждый жест ее был откровенно вызывающ. Они принялись болтать о разных пустяках, и Малко никак не мог найти удобный случай, чтобы задать интересовавший его вопрос. В конце концов, видя, что пышная вдовушка тает при виде его золотистых глаз, Малко решился — и пошел напролом:
— Мне дали адрес одной сикхской женщины, — сказал он, — она живет в южной части Дели, в Хауз Кхасе, но я ухитрился адрес потерять. Мне надо ей кое-что передать, и вот теперь не знаю, как быть.
Взгляд Мадху Гупта слегка помрачнел.
— Вы знаете, как ее зовут?
— И имя забыл тоже. Знаю только, что отец ее погиб по время «Голубой Звезды».
Мадху ответила грудным смехом:
— Тогда вам будет трудно ее разыскать... Если она действительно из сикхов, ее фамилия обязательно будет Сингх. Но этого слишком мало... Нет, решительно не знаю, кто бы это мог быть. — И тут же добавила, впиваясь глазами в зрачки Малко: — Но если вы просто ищете красивую женщину, то в Нью-Дели их легко найти.
Мадху стремительно повернулась, сиреневое сари всколыхнулось перед носом Малко, и он оказался один.
Вечер продолжался, нежная индийская музыка лилась как будто из стен — это звучал «Акай», лазерная вертушка, спрятанная за сиреневой софой. Индийские гости накинулись на бутылки с виски «Ж и Б» и добросовестно нагружались.
Малко, вознамерившись установить добрые отношения с хозяйкой, нашел ее возле огромного лакированного (тоже от Клода Даля) стола, расписанного под золото и лазурь, на котором и был сервирован буфет.
— По-моему, это сари великолепно на вас смотрится, — начал он.
Вновь вся растаяв от золотистых глаз, Мадху жеманно просюсюкала:
35 
