64 
– Как его имя? Американец улыбнулся:
– Вы мне, наверное, не поверите, но я не знаю его настоящего имени. Больше того, я даже не знаю, американец ли он. Этот человек держит лавку по продаже почтовых марок на Альмейда Рибейро. Я думаю, вы легко ее найдете.
Нужно сказать, что Макао едва ли чуть больше по территории, чем площадь Согласия в Париже.
– Как он меня узнает? – спросил Малко.
– Я дам вам один предмет для связи. Это серебряная монета в один доллар, выпущенная в 1902 году. В действительности же в том году подобных монет в обращении не было. Хитроумно, не правда ли?
– Если я найду девушку, то у меня может появиться еще одна проблема – паспорт...
Рийян приобрел себе постоянную головную боль, пытаясь разрешить эту задачу.
– Не думаете ли вы, что у меня есть возможность запросто раздавать паспорта? Если Государственный департамент узнает об этом, мне придется служить где-нибудь у черта на рогах. Вы напишите мне расписку и клятвенное заверение, подтверждающее, что паспорт необходим для защиты жизненно важных интересов страны. Надеюсь, это уверит Госдепартамент. В противном случае нужно будет либо вернуть этот чертов паспорт, либо поклясться, что он утерян...
Даже в Гонконге высокопоставленная администрация железно держалась за власть!
– Я подпишу любой документ, – заверил Малко.
Американец поднялся с места.
– Хорошо. Идемте в мой кабинет. Я дам вам монету. Паромы на Макао идут через каждые два часа.
Глава 15
Идеи Мао царили повсюду. Огромные плакаты с красными иероглифами были расклеены на деревьях, на стенах домов. Даже на авенида Салазар босоногие мальчишки раздавали листовки водителям проезжавших здесь машин. Кроме того, установленные повсюду громкоговорители для обслуживания предстоящих в воскресенье автомобильных гонок после каждых двух тоскливых песенок извергали самые свежие афоризмы гениального Мао.
Подпрыгивая на сиденье такси без малейших признаков рессор, Малко заметил возвышающийся над бухтой Прайс Гранде каркас огромного недостроенного здания казино, которому теперь уже не было суждено стать достроенным. Поднимаясь по обочине авениды Салазар, мотор такси натруженно чихал.
Какая-то трогательная меланхолия царила во всем облике этого маленького дряхлого городка с домами в пастельных тонах. Городок как будто замер в ожидании перемен: Макао постепенно переходил под полный контроль коммунистов.
Куда ушло то время, когда богатые китайцы, торговавшие с заграницей, превратили этот провинциальный городок в настоящий ад порочного азарта и низменных страстей? Богачи уже давно убежали отсюда, и теперь епископ, последний символ сопротивления «красным», должен был испрашивать разрешения у коммунистов на открытие своего костела по воскресеньям. Всю неделю перед дверью католического храма, возвышавшегося на холме Армида де Пенха, дремали два португальских солдата, которые запрещали верующим входить в костел.
На Макао осталось совсем мало португальцев, живущих здесь больше по необходимости, и ад азарта и страстей превратился в коммунистический рай.
На ровной глади Ривьер де Перль виднелись лишь два старых, заржавелых грузовых судна и несколько изношенных джонок с истрепанными в лохмотья парусами.
Каждый год на Макао с трогательными и порой забавными усилиями привлечь на пустынные улицы хоть немного людей организовывались зрелищные автомобильные гонки «Гран-при». В этом же году, несмотря на все меры, предпринятые устроителями, никто не мог с точностью сказать, состоятся ли эти соревнования. Будучи по этой причине в плохом расположении духа, коммунисты пригрозили убить гонщиков, приверженных империализму.
С левой стороны дороги показался еще один каркас из стали и бетона. Водитель Малко, португальско-китайский метис, состроил гримасу сожаления:
– Еще одно казино, которое никогда не будет достроено: его владельцы уехали в Сингапур два года назад.
Сингапур! Совсем другой мир! А ведь он находился среди тысяч необитаемых островков всего в каком-то часе езды по Китайскому морю на суперсовременных глиссерах. Однако стоящий возле своего причала глиссер был единственным современным объектом на Макао: весь остальной морской транспорт, казалось, был продуктом девятнадцатого века.
Приезд на Макао гонщиков вносил некоторое оживление в жизнь города, но сразу же после окончания вновь воцарялась всеобщая апатия. Только велорикши с зелеными колясками бешено крутили педали, подвозя туристов и почтительно приветствуя всех людей в мундирах, попадавшихся на пути. В этом перевернутом мире китайский полицейский с Сенатской площади имел больше власти, чем португальский губернатор. Полицейский был частицей нового порядка, столь же невидимого, сколь и вездесущего.
64 
