38 
— Сун-Бон, — сказал он, — ваша подруга Ок Цун была убита. И я знаю, почему.
Кореянка оставалась неподвижной — голова ее была втянута в плечи, можно было подумать, что она вот-вот заплачет... Напряжение становилось невыносимым. Малко знал, что у него есть несколько минут, чтобы добиться цели, заставить ее заговорить. Ему оставалось только оглушить ее. Иначе был бы провал.
— Сун-Бон, — сказал он, — вы взяли паспорт вашей подруги. Что вы собирались с ним делать?
На этот раз он увидел, как побелели фаланги ее пальцев, державшие стакан с чаем. Она наконец посмотрела на него и сказала жалобным, умоляющим голосом по-английски:
— Please, let me alone. Please[34].
В глазах у нее стояли слезы. Плечи дрожали. Если бы его цель не была так важна, он бы сжалился над ней. Он не отступал.
— Сун-Бон, ваша подруга была убита из-за паспорта...
Молчание. Она проглотила немного чая с видом загнанного зверька.
Малко огляделся вокруг. Стоявший в углу телевизор изрыгал рекламу на корейском языке. Любители суши ковырялись в зубах, пахло чесноком. Появился повар с тарелкой, наполненной кусочками мяса. Это был заказ Сун-Бон. Малко вдруг подумал, странно, что бедная кореянка приходит в японский ресторан, где мясо стоит бешеных, денег. Наверняка у нее свидание.
Вот почему она так нервничала... Ему оставалось разыграть последнюю карту. Он сказал низким голосом и угрожающим тоном.
— Сун-Бон, вы должны мне все рассказать, иначе я сдам вас корейскому ЦРУ.
При словах «корейское ЦРУ» она издала что-то вроде стона и обратила к Малко глаза, полные слез, пролепетав на плохом английском:
— Я не знаю, о чем вы хотите говорить. Я ничего не сделала.
— Зачем вы взяли этот паспорт?
Повар наклонился к Малко:
— Вам мясо с кровью или прожаренное?
— С кровью, — ответил он.
Сун-Бон снова обратилась к повару жалобным тоном. Тот, не ответив, покачал головой, словно это его не касается... Девушка вся съежилась, сидя на своем табурете. Малко придвинулся к ней и сказал более мягким тоном:
— Вы должны мне верить, я хочу знать правду. Если вы станете со мной сотрудничать, то не будете иметь дела с корейской разведкой. Мы вас защитим... Уверяю вас.
Он почувствовал, что она заколебалась.
Повар слушал их разговор, ничего не понимая, точил свой нож и расставлял соусы. Вдруг Сун-Бон протянула под стойкой свою руку и сказала Малко, сдерживая слезы:
— Посмотрите, что они мне сделали последний раз...
Он посмотрел на ее руку. На мизинце и безымянном пальце не было ногтей, вместо них остались подушечки из розового мяса. Ногти вырвали. У Малко дрогнуло сердце. Это было как раз то, что генерал Ким называл «замечанием».
— Это из-за листовок? — спросил он.
В ее черных глазах отразилась паника.
— Откуда вы знаете?
— Не имеет значения, — ответил Малко. — Но мне необходима информация.
Сун-Бон покачала головой.
— Они сделают со мной что-то страшное. Там никогда не верят, что говорят правду. Я эти листовки нашла на улице. Но они так и не захотели поверить...
В ее голосе были злость и страх. Малко положил руку на ее обезображенные пальцы.
— Ничего не бойтесь, мы не дикари... Я просто хочу знать, зачем вы взяли у Ок Цун паспорт.
Она не ответила и посмотрела на резавшего мясо повара, словно ища у него поддержки... Был слышен лишь скрежет лезвия по металлической доске.
— Пошли, — предложил Малко, — не будем здесь оставаться. Речь идет о серьезном деле... Оно касается Олимпийских игр.
Сун-Бон повернула к нему голову и прошептала:
— Вы действительно сможете меня защитить от корейского ЦРУ?
Если бы она знала, что корейское ЦРУ решило закрыть глаза.
— Конечно, — подтвердил Малко. — Даже если нам придется вывезти вас из страны.
— Надеюсь, вы сдержите слово, — прошептала девушка.
Она казалась совершенно сломленной, обессиленной, запуганной. Ее изуродованная рука снова сжалась. Малко подумал о том, чего она, должно быть, натерпелась. В некотором смысле ей повезло. В корейских тюрьмах многие умирали.
— Пошли, — сказал он.
Повар закончил резать мясо. Он наколол кусочек на конец своего длинного ножа и осторожно положил Малко на тарелку, чтобы тот попробовал. В этот момент Малко подумал, что повар, с его лентой вокруг головы, был похож на какого-то самурая... Их взгляды встретились. Повар был как-то странно сосредоточен.
Вдруг он выпрямился, и его рука, продолжением которой был нож, неожиданно колыхнулась в воздухе справа налево.
38 
