Особенно,... 
39 
— Чего тебе надо?
— Важное дело, патрон.
Ругаясь сквозь зубы, Бангаре натянул брюки и открыл дверь. Перед ним действительно стоял бритый наголо негр в своей неизменной кожаной куртке и сандалиях. Заметив на кровати совершенно голую Ситу Лингани, Питер благоразумно отвел взгляд.
— Патрон, — начал он, — мы нашли одного типа, который может вас заинтересовать...
— Кого это? — спросил мулат, мигом стряхнув с себя остатки сна.
— Это некий Бабу, двоюродный брат старшего сержанта Била Нассары, начальника охраны Патрона. Он вроде сидел на мели, а со вчерашнего дня так и сыплет деньгами. Ставит всем пиво, заплатил тридцать тысяч долгов... И еще он задавал своему двоюродному брату странные вопросы — вроде того, куда и когда ездит Патрон.
— О-ля-ля! В самом деле интересно! — воскликнул Бангаре. — Где он, этот твой Бабу?
— В машине, патрон. С ним Али.
— Приведи-ка его.
Кровосос выбежал и вскоре вернулся, толкая перед собой тщедушного негра со связанными за спиной руками, который бешено вращал глазами от страха. Бангаре успел надеть футболку и ждал посреди гостиной, скрестив на груди руки.
— Вот Бабу, патрон, — объявил Питер.
— Ну что, приятель, ты, говорят, разбогател? — бросил Бангаре пленнику.
Тот несколько раз шумно сглотнул слюну и наконец выдавил:
— Вай! Это подарок, шеф...
Бангаре повидал на своем веку достаточно лжецов, чтобы безошибочно угадывать фальшь. От этого человека прямо-таки разило ложью и страхом. Конечно, речь могла идти просто о темных делишках, на которые горазды африканцы... Но могло быть и кое-что посерьезнее.
— Ах, вот как! Подарок? — протянул он.
И безо всякого перехода ударил Бабу прикладом автомата в солнечное сплетение. Негр взвыл от боли и согнулся пополам. Из-за пилли-пилли эта часть тела у всех африканцев была особенно чувствительной.
— Заткни ему глотку, черт возьми! — рявкнул Бангаре.
Тотчас исполнительный Кровосос едва не задушил Бабу... Бангаре схватил его за курчавые волосы и приподнял.
— Кто дал тебе эти деньги?
Негр молчал, стуча зубами от ужаса. Мозг Бангаре напряженно работал. Нельзя допрашивать его на вилле: если будет слишком много шума, могут вмешаться военные, а он хотел раскрутить это дело сам. О том, чтобы сдать Бабу органам госбезопасности, не могло быть и речи. Внезапно его осенила гениальная идея. Вернувшись в спальню, он отрывисто бросил Сите Лингани:
— Твой брат еще работает в своей мастерской?
— Да, а что?
— Поехали к нему.
— Прямо сейчас?
Бангаре размахнулся и влепил своей подруге увесистую оплеуху. Негритянка отлетела к стене, и у нее сразу пропало желание задавать вопросы.
Не сказав больше ни слова, она набросила бубу и последовала за своим любовником. Алжирец Али-Шило сидел за рулем «Р-16». Бангаре сел рядом с ним, а Сита Лингани — сзади вместе с Питером и серым от страха пленником. Чтобы добраться до африканского квартала Ниогсин, надо было пересечь весь город. В машине царила гробовая тишина, нарушаемая время от времени лишь скрипом тормозов и щелчками коробки скоростей. Наконец они выехали на 58-ю авеню, прямую, как стрела, и пустынную в этот поздний час улицу, вдоль которой тянулись ряды низких домов.
Сита Лингани вышла первой и постучалась в одну из дверей. Минуту спустя ей открыл голый до пояса негр с электрической лампой в руке — ее брат. Узнав стоявших за спиной сестры Бангаре и Али-Шило, он проглотил вертевшиеся на языке комментарии насчет позднего визита и лишь спросил:
— Что случилось?
— Нам нужна твоя мастерская, — сказал Бангаре. — Откроешь нам и посветишь.
Негр не стал возражать: спорить с Бангаре было опасно. Он повел незваных гостей через двор, заваленный листами меди, формами для литья, незаконченными статуями, всевозможными инструментами и на ощупь открыл дверь мастерской. На полках вдоль стен стояли ряды медных статуэток, приготовленных для продажи, а в углу — все орудия труда: стол и табуретка, на столе — тиски, несколько мотков медной проволоки и паяльная лампа. Бангаре посмотрел на лампу и повернулся к своему шурину.
— Здесь ты и работаешь?
— Да.
— Зажги-ка эту штуку.
— Что-что?
— Зажги ее.
Он взял паяльную лампу и протянул ее скульптору. Тот покорно достал из кармана зажигалку и повернул кран. Раздалось тихое шипение, и из трубки вырвался длинный язык синего пламени. Скульптор убавил огонь и застыл с лампой в руке, не сводя тревожного взгляда с Ситы... Мулат довольно улыбнулся.
39 
