Особенно,... 
41 
Бангаре подошел к табуретке и склонился над Бабу, прищелкнув языком.
— Надо же, товарищ, конец у тебя ничего. Твоя невеста, верно, не скучала. Жаль мне ее...
У Бабу вырвалось сдавленное рыдание. С преувеличенной тщательностью Бангаре прибавил огонь, пламя зловеще зашипело и стало почти белым.
— Подержи его, — приказал он Кровососу.
Питер обошел табурет и обхватил пленника своей железной лапищей за шею. На губах его заиграла садистская улыбочка.
— Осторожней, шеф, — хохотнул он, — не подпали заодно мои яйца!
Бангаре не ответил, занятый своим делом. На службе у Ролингса он многому научился. Паяльная лампа — чертовски удобная штука и годится на все случаи жизни, к тому же это орудие простых тружеников — то, что нужно для революционного движения. Конечно, «электрошок» — тоже неплохо, но надо иметь в виду, что в Африке электричество есть далеко не везде.
Он присел на корточки рядом с пленником и медленно поднес язычок пламени к его животу. Вспыхнули волоски, кожа покрылась красными волдырями. Раздался нечеловеческий вопль, и отвратительная вонь паленого мяса наполнила комнату. Огонь в неумолимой руке Бангаре продолжал лизать нежную кожу, которая с шипением таяла, как леденец. Член несчастного уже покрылся темными струпьями, кожа клочьями свисала с него. Даже Питер отвернулся, сдерживая подкатившую к горлу тошноту. Внезапно мулат выключил горелку и встал, глядя на свою работу. Бабу, с искаженным от боли лицом, прерывисто дышал, издавая пронзительные крики. Глаза его, казалось, вот-вот выскочат из орбит, рот широко раскрылся... Это натолкнуло палача на новую мысль: если пленник будет и дальше упираться, он обожжет ему небо и горло.
Но сейчас Бабу было так больно, что он был не в состоянии говорить. Он попытался шевельнуться и снова взвыл — малейшее движение было невыносимо для обожженной плоти.
Вдруг в дверь мастерской негромко постучали. Бангаре поставил лампу на стол, вытащил из-за пояса пистолет и пошел открывать. В дверях стоял его шурин с серым от страха лицом.
— Чего тебе надо? — рявкнул мулат.
— Тут вроде кричали, — пробормотал скульптор трясущимися губами. — Соседи проснулись, спрашивают, в чем дело. Я...
— Заходи, — бросил Бангаре.
Хозяин мастерской колебался. Тогда мулат втащил его внутрь и захлопнул дверь. Повернувшись, он подтолкнул скульптора к потерявшему сознание пленнику.
— Ты перестарался, шеф, — с тревогой шепнул ему Питер, — боюсь, он загибается...
— Брось, — отмахнулся Бангаре, — прикидывается, хочет, чтобы его оставили в покое. Пусть отдохнет немного, и продолжим... До утра еще далеко, он у нас заговорит!
Мулат обернулся к своему онемевшему от ужаса шурину.
— Давай-ка, покажи нам, как ты работаешь, все равно пока делать нечего...
Скульптор вытаращил глаза.
— Прямо сейчас?
— Да, сейчас. Сделай нам вот такую куколку.
Он показал на фигурку стройной негритянки. Скульптор не решился возражать. Избегая смотреть на обожженного человека, он взял паяльную лампу, подошел к столу и зажал в тисках медную проволоку. По крайней мере, это его отвлечет, да и пленника не будут пытать, пока он работает... Он на чем свет клял сестру за то, что она впутала его в эту историю. При первом же удобном случае эта сучка получит такую трепку, которую запомнит на всю жизнь!
Бангаре с самым добродушным видом смотрел, как скульптор изгибает проволоку над огнем. В каждом его движении чувствовалась сноровка... Вдруг за его спиной раздался слабый стон: Бабу пришел в себя. Бангаре достал из кармана найденную у пленника пачку денег и бросил ее на стол.
— Ну-ка, — сказал он шурину, — сваяй нам кое-что еще.
Скульптор поднял голову и удивленно посмотрел на него.
— А что?
Бангаре указал пальцем на Бабу.
— Вот что. У меня рука тяжеловата, боюсь убить его. Ты будешь поаккуратнее. Давай, работай, делай с ним что хочешь. Мне надо знать, кто дал ему эти деньги.
Скульптор поставил лампу на стол. Лицо его стало совершенно серым.
— Я не могу.
Бангаре не стал тратить время на уговоры. Он просто взял свой пистолет, взвел собачку и подставил дуло к самому носу собеседника.
— Тогда я прострелю тебе башку, — обронил он.
Напряженное молчание длилось несколько секунд, затем скульптор поднялся, с трясущимися руками и пылающим лицом, охваченный стыдом, отвращением и страхом. Он знал, что Бангаре не шутит. У него была большая семья — две жены, шестеро детей и множество двоюродных братьев, как водится в Африке. Всего ему приходилось кормить тридцать ртов. Он подошел к пленнику, который затравленно смотрел на него, и остановился в нерешительности, ища место, где бедняге не будет слишком больно.
41 
