Особенно,... 
71 
Валландер по опыту знал, что реакция чаще всего бывает немедленной. Но иногда человек реагирует не сразу.
– Мы посчитали, что лучше сообщить тебе сейчас. Завтра все будет в газетах.
Она молчала.
– Я знаю, что это тяжело, – вновь сказал он, – но все равно обязан спросить – есть ли у тебя какие-нибудь предположения, кто мог это сделать?
– Нет.
Голос был еле слышным, но ответ прозвучал вполне определенно.
– Кто-нибудь знал, что вы собираетесь на пикник?
– Мы никогда не обсуждали наши планы с посторонними.
Звучит как параграф устава, подумал Валландер. Может быть, так оно и есть.
– И кроме тебя, никто о нем не знал?
– Никто.
– Ты не поехала с ними, поскольку заболела. Но ты знала, куда они собираются?
– В национальный парк.
– И они собирались надеть костюмы?
– Да.
– И никто этого не знал? Все приготовления делались в секрете?
– Да.
– А почему?
Она не ответила. Я снова ступил в запретную зону, подумал Валландер. На какие-то вопросы она отвечать отказывается. Но он был уверен, что она не врет. Никто не знал, где они собирались отпраздновать день солнцестояния.
Вопросов больше не было.
– Мы пошли, – сказал он. – Если что-нибудь вспомнишь, персонал больницы знает, как меня найти. Кстати, я говорил с твоей матерью.
Она вздрогнула:
– Это еще зачем? Какое ей до меня дело?
Она чуть не взвизгнула. Валландеру стало не по себе.
– Это мой долг, – сказал он. – Я нашел тебя без сознания и был обязан сообщить родным.
Она, похоже, хотела сказать что-то еще, но удержалась и внезапно заплакала. Врач посмотрел на Валландера и Анн-Бритт – им лучше уйти. За дверью Валландер остановился – он совершенно взмок.
– С каждым разом все хуже, – сказал он. – Я уже не справляюсь с такими делами.
Они вышли на улицу. Вечер был очень теплым. Валландер протянул Анн-Бритт ключи от машины.
– Ты что-нибудь ела?
Она покачала головой.
Они доехали до сосисочного ларька на Мальмёвеген и терпеливо ждали, пока целая команда спортсменов, как он понял, из Вадстены получит свои гамбургеры. Потом сели в машину. Валландер с удивлением отметил, что, несмотря на то, что ему полагалось бы проголодаться, есть он совсем не хочет. Они молчали.
– Завтра все будет в газетах, – сказала она. – И что дальше?
– В лучшем случае мы получим какую-то информацию. В худшем – все решат, что мы никуда не годимся.
– Ты думаешь о Еве Хильстрём?
– Я не знаю, о чем и о ком я думаю. Но у нас четыре трупа. Огнестрел. Причем из разного оружия.
– Ты можешь представить себе, кого мы ищем?
Валландер ответил не сразу:
– Убийство обычно предполагает некую форму помешательства. Человек теряет самообладание. Но здесь явно действовали вполне осознанно. Думаю, что любой подумает как следует, прежде чем убить полицейского. И эта девочка в больнице. Она утверждает, что никто посторонний не знал, где они собираются устроить пикник. Значит, кто-то все же знал. Это не могло быть случайное убийство – увидел и убил. Я в это не верю.
– То есть мы ищем кого-то, кто знал, что ребята собираются устроить тайную пирушку в лесу?
– И того, кого подозревал Сведберг.
Они замолчали. Что-то не сходится, подумал Валландер. Я не вижу чего-то важного. А вот чего – не пойму.
– Завтра понедельник, – сказала Анн-Бритт. – Завтра опубликуют фотографию Луизы. Может быть, что-то прояснится.
– Я слишком нетерпелив, – сказал Валландер. – Ничего не могу с этим поделать, хотя пытаюсь. И с каждым годом становлюсь беспокойнее.
Они подъехали к полиции почти в половине одиннадцатого. Валландер подивился, что там было пусто – ни одного журналиста. Он был уверен, что слухи об их страшной находке уже поползли. Он снял куртку и спустился в столовую. Несколько усталых полицейских молча понурились над кофе и растерзанной пиццей. Наверное, надо сказать что-то ободряющее. Но чем поднимешь настроение людям, видевшим сегодня трех убитых ребят на синей скатерти посреди летнего леса? Это при том, что совсем недавно убит их сотрудник.
Он не стал ничего говорить. Просто кивнул и сел в уголке.
Ханссон посмотрел на него покрасневшими глазами:
– Когда соберемся?
– Минут через пять. Мартинссон на месте?
– На подходе.
– Лиза?
– Она у себя. Думаю, ей пришлось нелегко в Лунде. Родители. Пара за парой приходили опознавать своих детей… Только Ева Хильстрём приехала одна.
71 
