– Этим вообще не я должен заниматься, – сказал он зло, – куда, к чертям, все запропастились? Почему у тебя морда в крови?
Валландер пощупал щеку– и в самом деле в углу рта выступила кровь.
– Подрался, – сказал он. – Подрался с джоггером.
– Подрался? С джоггером?
– Оставим это, – сказал Валландер и подозвал Анн-Бритт.
Он коротенько посвятил ее в детали их с Нюбергом ночных дискуссий.
– Займись вот чем, – сказал он под конец. – Мы ищем место, где можно спрятать три трупа. У нас с Нюбергом есть кое-какие соображения, где оно может находиться.
Было уже половина восьмого, на небе – ни облачка. Хорошо, что нет дождя, подумал Валландер, иначе бы смыло все следы.
По склону спустился запыхавшийся Ханссон. После бессонной ночи вид у него был не лучше, чем у остальных.
– Прогноза не знаешь?
– Я слышал по радио в машине – дождя не обещают. Ни сегодня, ни завтра.
Валландер быстро прикинул – если Анн-Бритт и Ханссон будут здесь, а Мартинссон в своем кабинете возьмет на себя роль диспетчера, то сам он может заняться другими, не менее срочными делами.
– У тебя кровь на щеке, – сообщил Ханссон.
Валландер не ответил – он звонил Мартинссону.
– Я сейчас приеду. Здесь будут Анн-Бритт и Ханссон.
– Какие результаты?
– Рано еще. Мне нужно связаться с Лундом.
– Могу попробовать дозвониться.
– Попробуй. И скажи им, что время не терпит. Нам нужно установить точное время. И еще: не знаю, поможет ли это нам, но если бы они могли определить, кто был убит первым…
– А зачем это?
– Я же сказал – не знаю. Но мы не можем исключить, что преступника интересовал только кто-то один из этой тройки.
Мартинссон понял его мысль и пообещал немедленно дозвониться в Лунд. Валландер сунул телефон в карман.
– Я еду в Истад, – сказал он. – Если что-то найдете, сразу сообщите.
Он пошел к машине. Навстречу попался Эдмундссон с собакой. Значит, Анн-Бритт тут же ему позвонила, а он даже не заметил. И Эдмундссон тоже зря время не терял.
– Твой пес, похоже, умеет летать. Как он сюда добрался?
– Его захватил мой напарник. Что мы должны делать?
Валландер неопределенно ткнул пальцем в сторону поляны и объяснил, что они рассчитывают найти.
– То есть мы сами не знаем, что ищем?
– Только то, чего здесь быть не должно, – сказал Валландер резко. – Ничего другого. И, если что-то найдешь, сразу сообщи Нюбергу. Потом поможешь остальным – они ищут, где начать копать.
Эдмундссон побледнел.
– Ты думаешь, есть еще…
– Нет, трупов больше нет. Есть место, где их прятали.
– Зачем? Чего он дожидался?
Валландер, не отвечая, двинулся дальше. Эдмундссон задал совершенно правильный вопрос, пришло ему в голову. Чего он дожидался? Почему для преступника было так важно спрятать трупы? И потом достать их опять? Мы как-то упустили это, вернее, не упустили, а отнеслись слишком легко, а между тем это очень важно. Важнее, чем мы можем себе представить.
Он сел в машину. Скула по-прежнему болела. Он уже вставил ключ в замок, как позвонил Мартинссон.
Лунд, подумал Валландер. Он почувствовал азарт.
– Что они говорят? – спросил он.
– Кто – они?
– Лунд! Ты говорил с Лундом?
– Не успел. Тут другие новости. Поэтому я и звоню.
Только сейчас Валландер заметил, что Мартинссон взволнован.
Только бы не еще один, подумал Валландер. Только бы не еще один труп.
– Позвонили из больницы, – сказал Мартинссон. – Похоже, Иса Эденгрен сбежала.
Часы в машине Валландера показывали три минуты девятого. Три минуты девятого, понедельник, двенадцатое августа.
16
Он, превышая скорость и не обращая внимания на знаки, поехал прямо в больницу. Мартинссон уже ждал его у входа. Валландер поставил машину под знаком «Остановка воспрещена» и вышел.
– Что случилось?
У Мартинссона в руке был блокнот.
– Никто ничего не знает. Очевидно, она оделась и на рассвете ушла. Никто ее не видел.
– Она говорила с кем-нибудь по телефону? Может быть, кто-то за ней приехал?
– Ни у кого ничего не добьешься. Отделение забито больными, ночные сестры не справляются. Телефонов здесь много, могли позвонить и ей, и она могла звонить. Она ушла около шести. В четыре часа ночи ее видели в постели – она спала.
– Вряд ли она спала. Выжидала, – сказал Валландер. – А потом ушла.
– Почему?
– Не знаю.
– Она может опять попытаться покончить с собой.