20 
Голод страшно его мучил. Он тщательно осмотрел всю клетку, но не нашел больше ничего съедобного.
Тогда Мурзук испустил тихое, тонкое, тоскливое мяуканье.
Словно в ответ ему, из темноты раздался ужасный хохот и вой.
Шерсть дыбом встала на всем теле Мурзука. Спина его выгнулась.
Отвратительный вопль гиены был словно сигнал для других зверей.
Сейчас же рядом с Мурзуком поднялись, завыли волки.
Подальше заплакал шакал.
В другом ряду клеток — напротив — один за другим заревели медведи; их было много в зверинце.
Издали донеслось жуткое уханье филина. А в промежутках между ревом и криками слышался тяжелый, мерный топот чудовищных ног слона.
Внезапно все другие звуки покрыло раскатистое рычанье льва.
Мурзук задрожал всем телом. Ему не надо было и видеть зверя. Он чувствовал, что этот голос принадлежит огромному коту, что он гораздо сильней и больше его самого.
Крик зверей кончился так же внезапно, как начался.
Понемногу улеглось и возбуждение Мурзука.
Голод жег его внутренности.
Легкий шум под полом сразу привлек внимание Мурзука. Он соскочил с дерева. Глаза его впились в небольшую черную дырку в полу.
Прошла минута напряженного ожидания.
В темном отверстии блеснули глазки маленького зверька. Еще через минуту из-под пола выскочили крыса и помчалась к мясу.
Мурзук проворно прихлопнул ее лапой.
Голод не заставил его сразу растерзать добычу.
Мурзук снова насторожился и терпеливо ждал.
Скоро опять послышался шорох под полом. Вторая крыса высунулась из подполья — и была мгновенно подхвачена когтистой лапой.
Охота продолжалась больше часа. Уже восемь мертвых крыс лежало вокруг Мурзука.
Девятая заметила хищника из подполья. Она скрылась. Под полом раздался топот целой армии крыс — и всё смолкло.
Мурзук понял, что крысы ушли из подполья, — и принялся за обед.
Первые лучи зари застали Мурзука за работой. Он схватывал зубами прутья решетки и тряс их.
Один из прутьев слегка зашатался.
Мурзук стал неистово трясти его. Прут заметно поддавался, раскачиваясь всё сильней и сильней.
Вдруг послышались шаги по песчаной дорожке между клетками.
Мурзук отскочил от решетки и вспрыгнул на сук.
Сторож первым делом подошел к клетке рыси.
Зверь спокойно лежал на толстом суку. Он выглядел сытым и довольным.
Сторож почесал в затылке.
— Мясо не тронуто, а зверь будто сыт… Другие, как сюда попадут, места себе не находят, а этот и в ус не дует. Должно, привык взаперти сидеть.
Глава восьмая
БУНТ
Публика рано начала собираться в сад.
Когда первые посетители вошли в ворота, Джекобс кончал свой утренний обход зверинца. Он остановился перед клеткой рыси и подозвал сторожа.
— Рысь не съела вчерашнего мяса. Оставить в клетке. Нового не давать, пока это не будет съедено.
— Мясо-то и сейчас того… — робко возразил сторож, — с душком. Зверь, должно, к свежему привык.
— Делайте, что вам говорят! — вспылил американец. — Если зверей кормить свежим, сад через месяц в трубу вылетит.
Сторож молчал. Ослушаться Джекобса он не смел: американец был помощником хозяина.
В это время к клетке Мурзука подошла группа школьников.
Толстенький учитель, в пенсне и с соломенной шляпой в руках, вежливо обратился к Джекобсу:
— Скажите, пожалуйста, этого зверя, верно, только что поймали?
— Да. Он только вчера привезен.
— Это сразу видно! Смотрите, дети, какой у него злобный и дикий вид. Он прямо съесть готов нас глазами.
Это была правда: Мурзук насторожился и злыми глазами следил за каждым движением людей.
В последние два дня в нем произошла большая перемена. Пока Мурзук жил у Андреича, он не чувствовал вражды к людям. Теперь же в клетке зверинца сидел хищный зверь из тех, что вечно прячутся в темной чаще леса.
— Это — рысь, — продолжал учитель, — пантера наших северных лесов. Водится в Европейской России и в Сибирской тайге. В культурных странах Западной Европы давно уже истребили этих опасных хищников. В Германии, например, последняя рысь была убита в середине прошлого столетия.
— Их убивают за то, что они нападают на людей? — спросила маленькая девочка.
— Ну, на человека-то разве только раненая рысь бросится.
20 
