88 
– Хорошо, – согласился Бласко.
Дома удивились его скорому возвращению. Когда Бласко прибыл, семья сидела за столом.
Один из слуг, увидев его, вбежал в прихожую с криком: «Дон Бласко вернулся!»
Отец поднялся, а мать бросилась Бласко навстречу. Жюли смотрела на него, не двигаясь с места, а маленький Луис слез со своего табурета и подбежал к отцу.
– Хорошо, что ты вернулся, Бласко, – сказала донья Тереса.
– У меня для вас новости, – сообщил он. – Я приехал ненадолго, так как уезжаю по королевскому поручению.
Луис потянул его за камзол:
– Я здесь, папа!
Бласко поднял сына на руки. Луис улыбнулся, так как привык быть центром внимания. Смышленый мальчик быстро понял, что все беспокойные события вращаются вокруг его маленькой, но весьма важной персоны.
– Как поживает мой сын?
– Добро пожаловать домой, папа, – пискнул Луис. – Ты видел короля?
– Нет, не видел. Он редко показывается на людях, сынок. Его не было в Мадриде, когда я там находился.
– Его католическое величество – самый лучший король в мире, – заявил Луис.
Этому его научила бабушка. Мать не любила упоминать о его католическом величестве. Мальчик хотел напомнить окружающим, что, хотя его отец только что прибыл домой, и все смотрят на него, они не должны забывать, что он, Луис, все равно самое значительное лицо.
– Что это означает? – спросила донья Тереса.
– Лучше расскажешь после обеда, – сказал дон Грегорио.
Он беспокоился, как бы слуги не стали подслушивать. Подобное беспокойство воцарилось в доме с тех пор, как здесь появилась еретичка.
– Сядь и поешь, – предложила донья Тереса. – Новости могут подождать.
Бласко сел рядом с Жюли. Она испуганно смотрела на него. Он сказал, что уезжает. Значит, она останется в доме без его поддержки.
Жюли не любила Бласко – мысль о близости между ними наполняла ее стыдом, но он был ее защитником, она полагалась на него и всегда обращалась к нему в минуту опасности.
В такое время никто из них не получал удовольствия от еды.
Они поднялись из-за стола и последовали за Бласко в маленькую комнату.
Отец, мать и Жюли не сводили с него глаз. Жюли позвала няню и велела увести Луиса. Мальчик вышел, шумно протестуя.
– Я отправляюсь в Англию вместе с Доминго, – сообщил Бласко.
– С какой целью? – осведомился дон Грегорио.
– Это я узнаю по прибытии туда. Я еду по приказу короля.
– Но ты нужен здесь. Кто-то должен управлять поместьем.
– До моего возвращения вы, отец, можете позаботиться о поместье.
– Когда ты уезжаешь? – спросила Жюли, и дрожь в ее голосе мучительно напомнила Бласко ту девушку, какой она была в Париже.
– Завтра. Я не могу задерживаться.
– И как долго продлится твоя миссия?
– Не знаю.
Ее глаза расширились.
– Могут пройти годы…
Бласко не ответил, но именно в эту минуту осознал, что не может оставить Жюли в Испании.
– Возможно, времени понадобится не так уж много, – подумав, сказал он. – Я предлагаю отвезти тебя в Беарн, Жюли. Ты, я и Доминго поедем через Францию. Ты останешься в Беарне со своими близкими, и подождешь моего возвращения.
– А ребенок? – быстро спросила донья Тереса. – Что будет с Луисом?
– Он поедет с матерью, – ответил Бласко.
– И будет воспитываться как гугенот? Мой внук!
– Возможно, ему следует придерживаться материнской веры.
– Ты сошел с ума, Бласко! Ты обрекаешь ребенка на ересь!
– В Беарне он будет счастлив среди других еретиков.
– Неужели тебя не заботит судьба твоего сына?
– Заботит, – ответил Бласко. – Поэтому я не желаю, чтобы он с каждым днем все больше сознавал ту вражду, причиной которой является.
– Франция – беспокойная страна, – заметил дон Грегорио. – Религиозные войны не прекращаются там с тех пор, как Лютер[53] прибил свои тезисы к дверям церкви в Виттенберге.
– По-вашему, есть спокойные страны?
– В Испании мы едины.
– И здесь есть недовольные.
– Да, и те, кто знает, как с ними обходиться.
Бласко содрогнулся.
– Здесь царство католиков, – медленно произнес он. – В Англии царство протестантов, а во Франции одни постоянно враждуют с другими.
– Что ты говоришь, сын мой? – встревожился дон Грегорио. – Иногда твои речи становятся опасными.
– А как же Луис? – настаивала донья Тереса. – Мой внук не покинет этот дом!
– Когда я уеду, – заявила Жюли, – то возьму его с собой.
88 
