77 
Люси нашла комнату над цирюльней невдалеке от Сомерсет Хауса. Цирюльник с радостью пустил к себе госпожу Барлоу, как она назвалась. О ее связи с королем, о том, что кареглазый мальчуган — сын Чарлза, никто не знал. О детях заботилась Энн Хилл, и она рассказала хозяину, что ее хозяйка настоящая леди, которая жила за границей и давно мечтала вернуться в родные места.
У них оставались кое-какие деньги, и несколько дней Люси могла лежать в комнате, глядя на улицу, но вскоре она вновь ощутила потребность в любовнике.
Каждый день Энн открывала новые и новые перемены, происшедшие с Лондоном. Таверны оказались закрытыми, травля быков собаками запрещена, парки, исключая Малберри-гарден, не работали, давно уже не проводились в церквях рождественские богослужения, не устраивались танцы на улицах в день первого мая.
— Зачем мы вернулись? — стонала Люси. — В Кельне и Гааге было в сто раз веселее!
Через несколько дней после приезда она тщательно оделась и выбралась на улицу. Все смотрели на нее, настолько она отличалась от других женщин и казалась иностранкой. Вскоре она нашла и любовника — высокопоставленного офицера —» железнобокого» из конницы Кромвеля, но связь с ним ее не удовлетворила. Сознавая греховность своего деяния, он проскальзывал в цирюльню с наступлением сумерек, занимался любовью под покровом темноты и покидал ее еще до рассвета. Люси была хороша собой и полагала, что красоту не следует прятать под покровом ночи, и все больше убеждалась, что напрасно вернулась в Лондон.
В конце концов она заявила любовнику, что сыта по горло его осторожностью и постоянным страхом за совершаемый грех. После этого у нее вошли в привычку прогулки по Малберри-гарден: парк был, конечно, не тот, что раньше, но все же оставался местом, где можно посидеть, полюбоваться ландшафтом, подышать воздухом под деревьями и, при случае, поймать любовника.
Ей не удалось найти любовника в Малберри-гарден, но однажды к столику, за которым она сидела, подошла женщина с явным намерением присоединиться к ней.
— Я увидела, как вы сидите здесь, — сказала она, — и мне захотелось присоединиться к вашему обществу. В наши дни редко можно встретить в Малберри-гарден такую леди, как вы.
— Ох уж эти дни! — опрометчиво сказала Люси. — В былое время все здесь было по-другому.
— Вот и я про то же! — обрадовалась ее собеседница. — Былые денечки! Неужели они так никогда и не вернутся, как вы полагаете?
— А вам бы хотелось, чтобы они вернулись?
— А кто бы не хотел? Я так любила развлечься, повеселиться. А теперь ничего этого нет, одни молитвенные собрания день за днем, все дни напролет. Вы бы не хотели закусить со мной?
— Спасибо, — сказала Люси, обрадованная неожиданному обществу.
Женщина была одета скорее броско и совершенно не походила на пуританку. Они ели пирог с мясом, запивая его рейнским.
— Вы чудесная женщина, — сказала Люси новая подруга.
Люси улыбнулась, оценив комплимент.
— И, ручаюсь, пользуетесь успехом среди мужчин.
— Разве они еще не все покинули этот город? — с иронией спросила Люси.
— Нет. Далеко не все. Они время от времени навещают мой дом возле Ковент-гарден. Вы обязательно должны навестить нас.
— С удовольствием!
— А почему бы не пойти прямо сейчас?
— Я с семьей, и меня будут ждать.
— Семья? Вы не шутите?
— Сын и дочь. Я оставила их с прислугой.
— А где вы живете?
— У Сомерсет Хауз, над цирюльней.
— Нелегко найти достойную квартиру для такой леди, как вы!
— О, я довольна своей квартирой, смею вас заверить!
— Догадываюсь.
— Зато вы ни за что не догадаетесь, где я проживала еще недавно!
— Вы жили за границей?
— Да. В Гааге, в Париже и в Кельне.
— Там были другие англичане, не так ли?
— Вы угадали.
— Настоящие джентльмены, я в этом уверена.
— И какие джентльмены, вы рот раскроете, если узнаете!
— Меня ничто не удивит, если речь идет о такой прекрасной женщине, как вы.
— Вы очень любезны.
— Всего лишь правдива. — Женщина подняла стакан и сказала:
— Пью за здоровье того, чье имя не может быть здесь произнесено!
Люси осушила свой стакан, и слезы показались на ее глазах.
— Храни его Бог! — сказала она.
— Вы говорите с таким чувством, мадам…
— Еще бы: на свете нет равного ему, никого, вообще никого!..
— Вы были знакомы с ним?.. И в Гааге, и в Париже?..
— Еще бы!..
77 
