Последние отзывы

  83  

Мадам дю Оссэ велела служанкам принести чистое постельное белье, но маркиза, слабо улыбнувшись, жестом руки остановила их.

— Нет, — сказала она. — это уже неважно. Осталось совсем недолго...

Женщины переглянулись. Они знали, что маркиза говорит правду.

Пришел священник и молился возле постели маркизы, а когда он собрался уйти, она сказала:

— Подождите немного, и мы уйдем вместе.

Священник взял маркизу за руку и благословил в последний раз. Она улыбнулась и закрыла глаза. В тот же день она умерла.

***

Вечером тело маркизы, накрытое белой простыней, уложили на носилки и перенесли из Версальского дворца в отель-резиденцию.

Луи взял на себя лично ее похороны. Он сказал, что знает последнюю волю маркизы — покоиться в церкви капуцинов на Вандомской площади, где нашла последний приют ее маленькая дочь Александрина, которую похоронили рядом с мадам Пуассон.

Через два дня после смерти маркизы де Помпадур тело ее перевезли из Версаля в Париж — теперь уже в последний раз.

Стоял ненастный апрельский день. Под проливным дождем процессия, собравшаяся возле Нотр-Дам-де-Версаль, тронулась в Париж.

Луи вместе с Шампло, одним из своих камердинеров, стоял на балконе и смотрел вслед кортежу, удалявшемуся по дороге в Париж. По лицу короля текли слезы, и все его тело сотрясалось от рыданий. Трудно было смириться с потерей столь преданного давнего друга, а еще труднее — представить себе жизнь в Версале без маркизы.

Шампло, растерянный и беспомощный, стоял возле короля, не зная, что ему делать, и вдруг Луи положил свою руку на руку слуги.

— Шампло, — сказал он, — если бы вы знали, как горько у меня на душе! Не бывать мне больше счастливым, как раньше. Я потерял ту, что была мне другом, лучшим из всех друзей за всю мою жизнь. Да, двадцать лет, долгих двадцать лет дружбы, Шампло!

— Сир, это несчастье для всех нас, и больше всего — для Вашего Величества, но вы простудитесь, если будете стоять вот так, без шляпы под дождем.

Король запрокинул голову, глядя в хмурые небеса, и слезы на его щеках смешались с каплями дождя.

— Это единственный знак уважения, которое я теперь могу выказать ей, — сказал он.

Кортеж между тем удалялся в сторону Парижа, и король почувствовал, что это печальное зрелище становится для него невыносимым.

Он круто повернулся и пошел в свою гостиную. Шампло почтительно последовал за ним.

Облик короля вновь обрел приличествующее обстановке Версаля достоинство. Жизнь не остановить. Она продолжается, несмотря на уход из нее маркизы. Луи, казалось, вдруг вспомнил, чего требует от него этикет.

— Бедная маркиза, — произнес он чуть ли не игриво, — в какую скверную погоду приходится ей ехать в Париж.

МАРИЯ ЖОЗЕФИНА

После смерти маркизы король чувствовал себя одиноким. Ничто не утешало его, и интимные ужины, столь характерные для прежней жизни в Версале, превратились в унылые занятия, продолжаемые скорее по привычке, чем ради получения какого-то особенного удовольствия. Маркиза — вот кто умел устраивать приемы и развлечения, выбирать гостей, посвящать все свое время тому, чтобы королю было весело и приятно. Могла ли какая-нибудь из этих неотесанных девчушек из Оленьего парка, какая бы страстная и чувственная она ни была, принести королю подлинное утешение? В обществе этих девиц он мог забыться на час-другой, но и только. Нет, некому было восполнить его потерю.

Иной раз у него срывалось: «Это должно понравиться маркизе, надо рассказать ей...», — и тогда он резко умолкал и уходил в себя.

Герцогиня де Грамон изо всех сил стремилась стать его утешительницей, но Луи всячески избегал ее, и Шуазель, боясь, как бы его сестра не стала слишком нетерпеливой, вынужден был предостеречь ее, призывая к осторожности.

— Время, — сказал сестре герцог, — вот что необходимо ему. Пускай скорбит об усопшей месяц-другой, а там, глядишь, и устанет от скорби.

Тем временем король нашел некоторое утешение в занятии иностранными делами. Он не очень доверял своим министрам. Даже Шуазель, подозревал Луи, был скорее заинтересован в собственном благополучии, чем в благополучии Франции.

Может быть, настанет время, думал король, когда мы сумеем возместить наши потери. Если он, король, сумеет сделать это, то, возможно, вернет себе любовь народа. Он размышлял теперь над тем, чем могло бы быть победоносное окончание Семилетней войны для Франции. Если бы Франция триумфально одолела своих врагов, народ, возможно, произносил бы его имя столь же почтительно, как имя другого Бурбона, его предка Генриха Четвертого.

  83