110 
Ваша статья насчет «Власти сердца» очень хороша, мне понравилась, только не следовало упоминать о «Татьяне Репиной» * и о тех упреках, которые делал Вам кто-то в пространстве. Жена Цезаря не должна быть подозреваема * ; так и писатель таких размеров, как Вы, должен быть выше упреков. Да и неосторожно. Раз Вы упомянули вначале о «Т<атьяне> Репиной», Вы тем самым напрашиваетесь на сравнение с «Властью сердца», которую браните.
Я написал Щеглову, что очень рад его горю * . Так ему и нужно! Ведь пьеса, о которой он плачется, переделка из его романа «Гордиев узел». Значит, это не пьеса, а свинство. Роман хорош, зачем его портить? И что за бедность такая? Точно сюжетов нет.
Из-за женщин, конечно, не следует стреляться; не должно, но можно. Любовь не шутка. Если из-за нее стреляются, то, значит, относятся к ней серьезно, а это важно.
Я писал Вам не о том * , что моя повесть хороша или плоха, а о том, что мнения, которые высказываются действующими лицами, нельзя делать status’ом[23] произведения, ибо не в мнениях вся суть, а в их природе. Чёрт с ней, с повестью! Она может не стоить ни гроша, не в ней дело.
24 декабря я праздную 10-летний юбилей своей литературной деятельности. * Нельзя ли получить камергера?
Миша может написать историч<еский> роман для детей.
Он хочет жениться.
Видел я Верочку Мамышеву. Очень счастлива.
Поклонитесь Анне Ивановне.
Ваш А. Чехов.
Скажите Гею, чтобы он поскорее выздоравливал, и приезжайте в Москву.
Суворину А. С., 28 октября 1889 *
706. А. С. СУВОРИНУ
28 октября 1889 г. Москва.
28 окт.
Опять о делах.
Кн. Сумбатов-Южин убедительно просит Вас ответить ему на его письмо. Он ставит в свой бенефис «Макбета» * и что-то писал Вам насчет постановки, прося указаний * и проч.
Островский опять был. Он просит Вас поступать с книгой его сестры * так, как Вы найдете нужным и лучшим. Он и она на всё согласны, лишь бы имя Островской прогремело по всей Европе.
Был у меня В. С. Мамышев, звенигородский Лекок * . Он сильно похудел, постарел и как-то согнулся. У него болят и слегка парализованы ноги; по-видимому, что-то скверное творится в спинном мозгу.
Вы пишете, что презреннее нашей либеральной оппозиции ничего выдумать нельзя… Ну, а те, которые не составляют оппозиции? Едва ли эти лучше. Мать всех российских зол — это грубое невежество, а оно присуще в одинаковой степени всем партиям и направлениям. А за то, что Вы хвалите немецкую культуру и подчеркиваете всеобщую грамотность * , Вы будете в раю, а я Вас за это глубоко уважаю.
«Лешего» я Вам не дам читать * из страха, что Вы о нем будете говорить с Григоровичем. Месяц тому назад (или 20 дней — не помню) мне многих усилий стоило, чтобы не писать Вам о своей пьесе, теперь же я совершенно успокоился и со спокойным духом могу не писать о ней. Теперь развелось очень мною ноющих, пострадавших за правду драматургов. Они мне так надоели и кажутся такими бабами, что мне даже жаль, что я впутался в их кашу и написал пьесу, которой мог бы совсем не писать.
Вы как-то летом писали мне о всеобщей вежливости, которую Вы наблюдали в Тироле. Напишите о ней в газете. Мало Вы писали и о Франции. Шест, который Вы рекомендовали при плавании, вспоминаю я с содроганием. В Ялте меня им чуть не убили.
Кланяюсь Вашим.
Попросите Жителя не употреблять в фельетонах слово «аппетит» * .
Ваш А. Чехов.
Лазареву (Грузинскому) А. С., 1 ноября 1889 *
707. А. С. ЛАЗАРЕВУ (ГРУЗИНСКОМУ)
1 ноября 1889 г. Москва.
1 ноябрь.
Добрейший Александр Семенович! Водевиль Ваш получил и моментально прочел * . Написан он прекрасно, но архитектура его несносна. Совсем не сценично. Судите сами. Первый монолог Даши совершенно не нужен, ибо он торчит наростом. Он был бы у места, если бы Вы пожелали сделать из Даши не просто выходную роль и если бы он, монолог, много обещающий для зрителя, имел бы какое-нибудь отношение к содержанию или эффектам пьесы. Нельзя ставить на сцене заряженное ружье, если никто не имеет в виду выстрелить из него * . Нельзя обещать. Пусть Даша молчит совсем — этак лучше.
110 
