119 
Розалин выглянула в окно. Кто-то из преподавателей в одиночестве бродил по лужайке. Толпа зевак давно уже разошлась, не было видно и полиции, не верилось, что утром убили еще одну девушку и что второе убийство как-то связано со вчерашним разговором с Гаретом Рэндольфом.
Вместе с Мелиндой, которая дулась, протестовала и упиралась через каждый метр, они преодолели тогда несколько кварталов до ГЛУСТа и нашли его в клетушке, прозываемой офисом. Переводить было некому, и они общались через экран компьютера. Розалин вспомнила, как ужасно он выглядел. Заплаканный, небритый, осунувшийся, измученный, обессиленный, Гарет не был похож на убийцу. Она бы почувствовала, если бы от него исходила угроза. Он бы напрягся, у него в глазах мелькнул бы страх. Но когда Розалин выложила ему все, что знает про утро убийства, парень пришел в отчаяние. Выяснилось одно: Гарет любил Елену. Неожиданно для себя Розалин почувствовала внезапный укол ревности. Как было бы хорошо, если бы кто-то — да, призналась она себе, именно мужчина — любил ее так же сильно, мечтал бы о ней, думал, надеялся на совместную жизнь…
Наблюдая за тем, как Гарет набирает на клавиатуре свои вопросы и ответы, Розалин вдруг поняла, что очень хочет нормального будущего. Это внезапное желание сперва показалось ей предательским, но угрызения совести быстро переросли в злость. Разве это предательство, если человек мечтает о самых простых радостях жизни, доступных каждому?
Они вернулись в комнату Розалин. Мелинда была мрачнее. Она уговаривала Розалин молчать и не говорить никому об острове Крузо, и даже компромиссное решение Розалин встретиться с Гаретом, а не с полицией ее не успокоило. Вернуть Мелинде хорошее настроение помог бы только хороший секс, но Розалин тошно было об этом подумать.
Она сослалась на жуткую усталость, на доклад, на желание отдохнуть и подумать. А когда Мелинда ушла, бросив на прощание взгляд, полный укоризны, Розалин испытала непередаваемое облегчение.
Впрочем, ей все равно не спалось. Наслаждаясь одиночеством, она все равно ворочалась в постели, пытаясь забыть обо всех обстоятельствах, которые пустили ее жизнь не по тому руслу.
Ты сделала выбор, твердила Розалин. Ты такая, какая есть. Никто и ничто тебя больше не изменит.
Только ей так хотелось перемен.
— Ты совсем не думаешь о нас, — повторяла Мелинда, — совсем, Роз. А я постоянно. А ты никогда. Почему?
— Потому что речь сейчас не о нас. Мелинда выпрямилась со свернутыми в руке носками.
— Как ты можешь? Я ведь просила никому не рассказывать. Ты же заявила, что в любом случае расскажешь. Вот тебе, пожалуйста, еще один труп. И еще одна бегунья. Из твоего крыла. Он охотился за тобой, Роз. Он подумал на нее, что это ты.
— Бред. Какой смысл меня убирать?
— Ты ему, наверное, сама того не зная, рассказала что-то очень важное. А он сразу все понял.
И понял, что тебя надо убрать. А раз я тоже там присутствовала, и меня заодно. Только я просто так ему не дамся. И если ты не хочешь о нас беспокоиться, то об этом буду думать я. Сматываемся, покуда его не посадят.
Мелинда застегнула рюкзак и бухнула его на кровать. Из шкафа она вытащила пальто, шарф и перчатки.
— Сначала мы отправимся в Лондон на поезде. Остановимся где-нибудь в районе Эрлз-корт, пока я не раздобуду денег, чтобы поехать…
— Нет.
— Розалин…
— Гарет Рэндольф не убийца. Он любил Елену. У него это на лице написано. Он бы не причинил ей зла.
— Глупости это все. Люди испокон веков убивают друг друга из-за любви. А потом они убивают, когда надо замести следы. Именно так он и поступает, и не важно, что ты там видела на острове.
Мелинда окинула взглядом комнату, проверяя, не забыла ли чего:
— Поехали. Давай, быстрее.
Но Розалин и с места не двинулась.
— Только ради тебя я вчера так поступила, Мелинда. Ради тебя пошла в ГЛУСТ, а не в полицию. И теперь Джорджина мертва.
— Джорджина мертва потому, что ты пошла в ГЛУСТ. Она мертва потому, что у тебя сразу развязался язык. Держи ты его за зубами, никто бы не умер. Как ты не поймешь?
— Я виновата. Мы обе виноваты.
Рот Мелинды превратился в тоненькую ниточку.
— Я виновата? Я пыталась спасти твою шкуру. Защитить тебя. И не подвергать наши жизни опасности. И в итоге виновата в смерти Джорджины? Здорово ты придумала, нечего сказать.
— Да как же ты не понимаешь? Я разрешила тебе остановить меня. Надо было с самого начала делать то, что я считала нужным. Надо всегда так поступать. Только меня постоянно куда-то на обочину тянет.
119 
