48 
Что касается меня, то я постепенно приобретала уверенность в себе. Я доказала, что могу внутренне противостоять Уильяму, и мне стало легче.
И все же мне порой казалось, что мое редкое присутствие на этих вечерах как бы невольно сковывает всех собравшихся. Я пыталась убедить себя, что это только мое воображение, но что-то подсказывало мне, что я и впрямь стесняю их своим присутствием.
На одном из приемов, последовавших вскоре после отъезда моего отца и Марии-Беатрисы, я обратила внимание на незнакомца. Он не походил на придворного. Я узнала в нем англичанина. Он очень увлеченно говорил о чем-то с Сидни. Вскоре к ним присоединился Сандерленд, и они еще более оживленно стали беседовать втроем.
Я подозвала к себе Бетти Селбурн, которая всегда знала всех и каждого и отличалась благоразумием и осторожностью.
– Кто это говорит с лордом Сандерлендом? – спросила я.
Секунду помедлив, она ответила:
– Это мистер Уильям Бедлоу.
– Кто он?
– Я не знаю, ваше высочество. Я с ним незнакома. Кажется, он прибыл с поручением для лорда Рассела.
– Бедлоу, – повторила я. Фамилия показалась мне чем-то знакомой.
– Ваше высочество желает, чтобы его вам представили?
Я еще раз обратила внимание на неприятное выражение лица и неловкие манеры незнакомца.
– Нет, Бетти, – сказала я, – не надо.
Позже, лежа в постели без сна, думая об отце и бедной королеве Катарине, я вспомнила, где я слышала ранее об этом человеке. «Тайтус Оутс и его друзья – Тондж и Бедлоу».
Уильям Бедлоу – сообщник Тайтуса Оутса.
Что делал в Гааге этот человек, один из тех, кто хотел погубить королеву и моего отца? Ответ был ясен: моего отца собирались лишить права наследства, и первым кандидатом на английский престол должен был стать Уильям.
От ужаса мне стало дурно. Я не желала принимать в этом участия. Я хотела устраниться от всего этого.
Как мог мой отец повергнуть всех нас в эту трясину интриг и бедствий? А Уильям? Какое участие он принимал в происходящем?
* * *
Меня поразило, что человек, замешанный вместе с Тайтусом Оутсом в папистском заговоре, был принят при дворе в Гааге. Но еще больше я была потрясена сделанным мной вскоре открытием.
Мне повезло, что у меня в услужении находилась эта недалекая парочка, Бетти Селбурн и Джейн Рот, поскольку я узнала многие подробности из их повседневной бездумной болтовни. Анна Трелони была осторожнее и всегда старалась скрыть от меня любые новости, которые, по ее мнению, могли взволновать меня.
Кто-то упомянул приезд моего отца, и Джейн сказала:
– Это было за день до его болезни.
– Болезни? – спросила я. – Какой болезни?
Бетти тоже при этом присутствовала, и они с Джейн обменялись взглядами.
– Пустяки, – сказала Бетти. – Я думаю, принц просто не хотел беспокоить ваше высочество.
– Если это были пустяки, как они могли меня обеспокоить? – Они обе промолчали, а я продолжала: – Откуда вам об этом стало известно?
– Об этом шли разговоры, – сказала Джейн. – Вашему высочеству известно, как люди любят болтать.
Я почувствовала, что в этой болезни было что-то таинственное, и вместо того, чтобы осторожно поощрить их продолжить разговор и в результате выудить у них подробности, я сказала повелительно:
– Я желаю знать правду. Расскажите мне все немедленно.
Я видела выражение на их лицах. Положение было безвыходное. Им придется рассказать мне.
– Это произошло как раз перед отъездом герцога и герцогини из Гааги в Брюссель, – сказала Бетти. – У герцога ночью началась рвота и острые боли – по крайней мере так говорят.
– И вы молчали?
– Элизабет сказала нам, что принц всем запретил даже упоминать при вас об этом случае. Ведь вы и сами тогда еще не совсем оправились после болезни.
Я внезапно заметила, что мои руки сжались в кулаки. Я с трудом сдерживала свой страх и отчаяние.
– Отчего он заболел? – спросила я настойчиво.
Бетти и Джейн снова переглянулись.
– Должно быть, что-то он съел за ужином, – сказала Джейн.
– Но ему стало гораздо лучше утром, – добавила Бетти. – Уехал он уже совсем здоровым.
Меня охватило негодование. Я была очень встревожена. Не было ли это покушением на моего отца?
Все эти люди, собиравшиеся вокруг Элизабет, были его врагами. Они хотели устрашить его, чтобы расчистить путь к трону моему мужу.
А Вильгельм? Неужели это сделано с его одобрения? Я не могла поверить, чтобы такой религиозный человек мог замышлять… убийство.
48 
