54 
– Я точно не знаю. Я тогда была маленькая. Моя мать подала на развод, а потом что-то произошло. Адвокаты. Судебный процесс. Отец проиграл. Год спустя после развода мы виделись в последний раз… Потом мама объяснила, что по документам я теперь не Алиса Барселона Тревис Кристенсен, а просто Алиса Барселона Кристенсен.
Хьюго улыбнулся. Не слишком весело.
– Ты действительно не знаешь почему? Что случилось на самом деле?
Алиса отрицательно покачала головой. Потом как будто решилась и открыла было рот, чтобы ответить, но снова передумала и, не говоря ни слова, проглотила следующую крабовую палочку.
Хьюго не упустил ни одного движения ее души.
– Почему ты не можешь ничего мне рассказать?
Алиса подняла на него глаза, в которых плескалась тревога. Мгновение молча смотрела, потом проглотила очередной кусок сурими и уронила:
– Эти штуки из крабов совсем невкусные. Хьюго прикрыл глаза:
– Ладно, как хочешь…
Он доел, одним глотком допил пиво и собрал грязную посуду на один из подносов.
– Ты больше ничего не будешь?
– Нет, я и есть-то не хотела.
– Хорошо, тогда уходим.
Хьюго встал и направился к кассе.
Алиса шла следом, сохраняя дистанцию как минимум в метр.
Следующие двести километров они проехали в молчании. На выезде из Нарбонна произошло непредвиденное осложнение: столкнулись две машины, и возникла многокилометровая пробка. Хьюго сверился с картой Витали, лихорадочно обдумывая ситуацию. Можно съехать с автострады, ведущей к южной границе на Перпиньян. Добравшись до главной трассы через Центральные Пиренеи, он избежит крупного таможенного поста по пути в Барселону. И въедет в Испанию по горным дорогам Страны Басков и Наварры: Памплона, потом Бургос. Оттуда он спустится прямо к Саламанке и попадет в Португалию с севера, где его вряд ли ждут. Десять минут спустя Хьюго ехал прямо на запад, в сторону Каркассона, Тулузы и Тарба, там он собирался свернуть к границе. Да, он правильно составил маршрут на день и поэтому мог – во имя сохранения полной тайны – увеличить время прохождения маршрута на несколько часов.
Через некоторое время Алиса заерзала на сиденье. Поставив локти на подголовник, она спросила вкрадчивым голосом:
– Вы сердитесь, Хьюго? Он не знал, что отвечать.
– Вы хотели, чтобы я вам все рассказала, там, в закусочной…
Она скорее утверждала, чем спрашивала, но Хьюго решил развеять ее опасения:
– Да нет, не беспокойся, полагаю, у тебя были веские причины…
Он сам, пытаясь объяснить ей, что за ад имеет в виду, тоже не был до конца честен: не назвал ни одного имени, ни разу не упомянул Витали и других членов организации, придумал какую-то гуманитарную организацию, работающую на боснийское правительство, наврал, что отвечает за безопасность ее членов, потому и носит оружие. Он смешал достаточно реальных фактов с ложью, чтобы все выглядело вполне правдоподобно. Он ничего не рассказал девочке ни о поставках оружия, ни о боях в Черске и Сараеве, ни о горном селе, в котором они нашли сотни трупов, ни словом не обмолвился об изнасилованных девушках, которых обезглавили на их собственных кухнях или в маленьких спальнях на кроватях, загаженных нечистотами. Он не стал расписывать в деталях тот случай, когда они с Беширом Ассиневичем, Марко Людовичем и двумя французами, неожиданно осветив фонарем дверь погреба, увидели распятую девочку со вспоротым животом. Стоило ему вызвать эту картину в памяти, и она часами не выходила у него из головы. Хьюго умолчал и о том, что показали ему боснийские офицеры: десятки маленьких девочек сидели взаперти в школьном зале – похожие на дешевых кукол с переломанными ногами. Многие боснийцы не могли сдержаться – слезы катились из их глаз, опустевших навсегда, навечно…
– Знаешь, это мой отец…
Хьюго не сразу включился. Душа его витала далеко от тела, которое вело черный «БМВ» по французской дороге. В некотором смысле это не было преувеличением: огромная часть его памяти и личности навсегда осталась там, перед той дверью в жуткий пыльный погреб, набитый мертвыми телами, разрушенными жизнями.
– Твой отец? – хрипло переспросил он.
– Да… это он меня попросил… и я ему обещала… Никому не рассказывать того, что он писал…
Хьюго нахмурился.
Тем хуже – в любом случае через двадцать четыре часа Алиса Кристенсен навсегда исчезнет из его жизни. Пусть подавится своими проклятыми секретами!
54 
