139 
Однако Дануб Брок Урсальский, ни на мгновение не забывая об ужасной ночной встрече, говорил мало; зато много думал.
— Как пожелаете, магистр Фрэнсис, — повторил брат.
Хотя свое имя в сочетании с этим званием слышать было приятно, смятение Фрэнсиса усилилось.
— Меня полностью устраивают апартаменты, которые прежде занимал аббат Добринион, — сказал он.
— Но Чейзвинд Мэнор… — попытался было возразить брат Талюмус.
— Чейзвинд Мэнор следует подготовить к визиту более значительных людей, чем магистр Фрэнсис, — ответил Фрэнсис.
— Глава аббатства Фрэнсис, — явно нервничая, поправил его брат Талюмус.
— Да, глава аббатства Сент-Прешес. Здесь ему самое место. И епископу Де'Уннеро тоже придется перейти в аббатство, пока отец-настоятель и король не покинут город. — Глаза брата Талюмуса широко распахнулись от ужаса. — Епископ, конечно, уступит поместье королю и отцу-настоятелю.
Фрэнсис понимал, в чем источник этого ужаса. Не хотелось бы ему быть на месте того, кому придется сообщить Де'Уннеро о необходимости покинуть свое роскошное жилище!
— Вопрос решен, брат, — сказал он. — Нам нужно обсудить более важные проблемы.
Талюмус наконец успокоился; по крайней мере внешне. Его трясло от волнения с самого утра, когда из Санта-Мер-Абель прибыл фургон, в котором находились новый глава аббатства и, по слухам, целое сокровище.
— Я начну со встречи с торговцами, — объявил Фрэнсис. — У тебя ведь есть их список?
— Да, с именем и перечислением всех изъятых камней.
— Я посмотрю его прямо сейчас, — сказал Фрэнсис, — а потом пусть приходят торговцы.
— Один не сможет явиться, — понизив голос, ответил брат Талюмус. — Епископ Де'Уннеро публично казнил его на площади в день своего отъезда.
В первый момент Фрэнсис опешил; однако он напомнил себе, каким бешеным темпераментом обладает Де'Уннеро, и уже ничему не удивлялся.
— В таком случае, пригласи его домочадцев.
— У Алоизия Крампа не было семьи, — ответил Талюмус. — Остались лишь служащие.
Фрэнсис задумался. Его первым побуждением было дождаться приезда отца-настоятеля Маркворта и предоставить этому умудренному жизненным опытом человеку решать судьбу дома Крампа. Однако, поразмыслив, он отверг эту идею, напомнив себе, что теперь он магистр, глава аббатства Сент-Прешес и, возможно, будущий епископ Палмариса. Нужно быть решительней и уверенней в себе, нужно действовать в соответствии с указаниями отца-настоятеля Маркворта и во благо церкви.
— Передай его дом в распоряжение церкви, — приказал он.
Брат Талюмус во все глаза уставился на него.
— Люд-д-и и без того возмущены тем, как обошлись с г-г-осподином Крампом. — От волнения он даже начал заикаться. — Зачем снова обижать их?
— Передай дом церкви, — повторил Фрэнсис более решительно. — Пусть служащие, все до одного, остаются на месте и пусть им хорошо платят.
— А зачем нам этот дом? — спросил Талюмус. — Вы там будете жить?
— Разве я уже не сказал тебе, что останусь здесь? — Фрэнсис сделал вид, будто сердится. — Нет. Но мы найдем, как использовать этот дом во благо жителей Палмариса. Может, будем раздавать в нем еду нуждающимся или исцелять недужных с помощью священных камней.
Хмурое выражение на лице брата Талюмуса медленно сменилось улыбкой, и Фрэнсис понял, что поступил правильно. Церковь, конечно, приобретет ценное имущество, но и простой народ останется не внакладе.
— Итак, список, брат. — Фрэнсис указал Талюмусу на дверь. — И пошли посланцев к пострадавшим торговцам. Скажи им, что они сегодня получат компенсацию. — По дороге к двери монах даже споткнулся от волнения. — И вот еще что, брат Талюмус, — сказал вслед ему Фрэнсис. — Пусть посланцы не делают тайны из своих поручений.
Талюмус улыбнулся и вышел, оставив довольного Фрэнсиса одного. А что? Быть человеком власти не так уж плохо, подумал новоиспеченный магистр. И политические игры — вещь весьма и весьма интересная.
ГЛАВА 25
НА СЕВЕР
В Кертинелле, как выяснилось, царил мир и покой. Вспашка полей уже началась, дома были выстроены заново или отремонтированы. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как деревню захватили зловонные гоблины и поври, но их мерзкий запах уже выветрился. Де'Уннеро стало ясно, что жители, по крайней мере внешне, вернулись к мирной жизни.
139 
