22 
Она не успела спросить, что это за цветы. Сальваторе привлек ее к себе и прошептал ей над ухом, согревая ее щеку своим дыханием:
— Ах, Джессика... — И убрал с ее лица упавшую прядь волос. — У тебя такое выражение лица, словно ты в любую секунду ожидаешь нападения хищников.
— П-правда?
— Но может, ты расслабишься, если я скажу, что намерен быть единственным львом? — Его губы коснулись ее шеи, ноздри у него затрепетали. — Ты пахнешь так божественно, что я просто хочу тебя съесть, милая моя.
— Сальваторе! — невольно ахнула Джессика.
Должно быть, он ее шокировал, потому что ее голос дрогнул, а по телу прошла дрожь. Сальваторе улыбнулся. Он и не ожидал, что явное отсутствие у Джессики какого-либо опыта в любовных делах понравится ему больше, чем слишком искушенное поведение других женщин — тех, с которыми он обычно встречался.
Он поднял руки и обхватил упругую женскую грудь. Ее дыхание пресеклось и почти сразу участилось. «В общем, — подумал Сальваторе, лаская грудь, — даже если она притворяется, это не имеет такого уж большого значения. Наконец-то я овладею ее телом. Наконец-то мы оба получим наслаждение».
Он снова охватил взглядом хрупкую, но очень женственную фигурку в бордовом шелковом платье с длинным рядом маленьких пуговиц впереди, которые он стал расстегивать одну за другой. Его пальцы были проворны, но пуговичкам, казалось, не было конца...
Ты надела это платье специально, чтобы свести меня с ума, — шутливо обвинил он ее. Джессика хотела сказать, что это платье из гардероба Уиллоу более-менее подходило для ресторана, куда Сальваторе ее пригласил, но поняла, что не может произнести ни звука, слишком завороженная видом смуглых пальцев, стремящихся поскорее освободить ее от одежды.
Расстегивая пуговицы на ее груди, Сальваторе увидел лифчик и с некоторым разочарованием подумал, что Джессика могла надеть что-нибудь более элегантное, чем простенький белый бюстгальтер. Впрочем, может, он рано расстраивается и еще увидит кружево?
Когда пуговицы были расстегнуты на животе, Сальваторе нагнул темноволосую голову и стал его целовать. Почувствовав его язык на своем пупке, Джессика издала сдавленное восклицание и ухватилась за его плечи.
Сальваторе засмеялся от удовольствия.
— Что ты сказала, дорогая? — спросил он, опаляя ее кожу своим дыханием.
«Что ты разочаруешься во мне», — хотелось сказать Джессике, но слова не шли у нее с языка.
— Ладно, обойдусь, — все еще посмеиваясь, сказал Сальваторе и удовлетворенно улыбнулся, когда в ответ на прикосновение его ладони к ее животу Джессика вздрогнула.
Она стояла, словно в каком-то тумане, уже не помня о владевшем ею страхе, полностью захваченная ощущениями, которые рождались в ее теле под ласками Сальваторе. Еще никогда она не испытывала ничего подобного. Сальваторе умело разжигал ее страсть, которая росла как снежный ком, катящийся со склона горы. Ей хотелось, чтобы он коснулся ее ниже, между бедер...
Но вместо этого Сальваторе выпрямился и снял с нее платье, оставив Джессику сгорать от страсти.
Он видел промелькнувшее на ее лице разочарование и знал его причину, но все равно не желал спешить. Сальваторе желал продлить эту сладостную агонию.
Джессика стояла перед ним в одном белье, продолжая держаться за его плечи. Ему нравилось, что она теряет над собой контроль. Но вот что ему не нравилось, так это ее белье, которое, к сожалению, оказалось слишком простым и дешевым. Ладно, этот вопрос он решит позже.
— Сними с меня рубашку, — негромко велел он.
Джессика с радостью бы подчинилась, но что-то произошло с ее руками: они дрожали, и она с трудом расстегивала пуговицы. Кое-как справившись с двумя, она подумала, что Сальваторе поможет ей, но тот и не шелохнулся.
Наконец рубашка была откинута в сторону, и Джессика сглотнула при виде золотисто-бронзовой кожи, под которой перекатывались мышцы. Она смотрела на Сальваторе как на божество: слишком он был прекрасен, слишком совершенен для столь простой женщины, какой была она.
Властно притянув Джессику к себе одной рукой, другую он запустил в ее густые волосы. Он целовал ее снова и снова, пока Джессике не стало казаться, что она тонет в море ласк. Ее тело уже не подчинялось мозгу, колени дрожали, грозя подломиться, бедра слегка покачивались, касаясь его восставшей плоти. Джессика не заметила, когда с ее губ стали срываться стоны, а затем и мольбы, но Сальваторе продолжал лишь сжимать ее в своих объятиях, покрывая поцелуями все ее тело, пока она, уже не сдерживая своего нетерпения, не потянулась к «молнии» на его брюках.
22 
