— А теперь помыслите, уважаемая Мария Владимировна, хоть это и получается у вас порой плоховато, чем отличается языческая жертва от вашей?
— Бог пожертвовал собой, — послушно помыслила Маша.
— Тепло-тепло, — иронично похвалил ее Демон. — То бишь, разница состоит исключительно в том, кого ты отдаешь на закланье — себя или другого.
— И ради кого ты делаешь это, ради себя или ради других, — набавила Маша. — Язычники просят что-то для себя. Просят рыбу у водяного, и жертвуют лошадью.
— То есть кем-то или чем-то. Иными словами ведут себя, куда более естественно и здравомысляще.
Киевица смолчала.
— Однако же, — сказал Демон, — не будем спорить по этому поводу. Коли вы, уважаемая Мария Владимировна, считаете, что убивать себя, естественнее, чем жить — то, увы, ваше право. Вернемся лучше, к столь интересующей вас Аннушке. Лира не дарит человеку талант, она помогает ему реализовать его. И требует свою законную жертву взамен.
— По-моему, ваша Лира — чистое зло, — высказала сложившееся убеждение Маша.
Демон посмотрел на нее укоризненно.
— Знаю, — сказала она, — добра и зла не существует.
— Вы не поняли, — отмел ее знания он. — Лира — не добро и не зло. Она — это вы. Талисман не принимает решений кому жить, а кому умирать. Он лишь дает своему хозяину силы свершить избранное им.
— Так ты считаешь, Ахматова — плохая? В моем понимании, — быстро выправилась Маша. — Я просто не знаю, как иначе сказать.
— Лучше всех это сказал Александр Блок. Вам известно, за что он не любил нашу Аннушку? Он говорил: «Поэт должен стоять перед Богом, а Ахматова всегда стоит перед мужчиной». Где-то между моленной и будуаром, — уж простите, что цитирую критика.[2] Иначе говоря, она — женщина!
— Женщина, которая сильнее мужчин.
— Женщина, в высшем смысле этого слова! Мужчины писатели ведут себя по иному... Позвольте мне, сделать вам приятное.
Демон пробормотал несколько слов и звонко щелкнул пальцами.
Дама с девочкой исчезли.
Пустой павильон заполнил взвод гимназистов, в одинаковых ремнях и фуражках с эмблемой 1-ой гимназии.
У Ковалевой перехватило дыхание.
Одним коротким щелчком Демон перенес их в другой день и час, а может и в иной год бытия панорамы «Голгофа».
«Как он это сделал?»
— 1902, — подтвердил он догадку, и металлический палец на набалдашнике трости указал ей на мальчика лет десяти, со светлыми волосами.
— Булгаков? — обмерла Маша.
«Конечно… Гимназистов 1-й гимназии водили сюда на экскурсию классами».
— Вам приятно? — кивнул Демон. — Я рад.
«Булгакову десять или одиннадцать лет…
Он уже прочел «Мертвые души».
Живет в Кудрявском переулке.
Такой серьезный».
Маленький гимназист стоял неподвижно, неотрывно вглядываясь в дальнего, покрытого дымкой Христа.
Ребра умирающего Бога проступили сквозь кожу. Живот был втянут. Держа в руках тонкую трость, римский воин протягивал к губам распятого губку…
— Пей! — сказал палач, и пропитанная водою губка на конце копья поднялась к губам Иешуа.
— просияла строка из «Мастера и Маргариты».
Но то, что Булгаков списал свой «Ершалаим» с живописного Иерусалима на Владимирской горке, списанного с полотна Фроша и Кригера, списавших его, в свою очередь с истинных иерусалимских холмов — не было для студентки новостью.
Нынче же в голову ей пришло совсем новое:
«По Булгакову, Иешуа Га-Ноцри тоже был распят на Лысой Горе[3].
Как и этот Христос…
Ведь Владимирская горка прячет Лысую Гору…
…ту самую, где Ахматова прятала Лиру».
— Но мы говорили о писателях-женщинах, — напомнил о себе Машин спутник. Каждая женщина ближе к природе, ближе к Земле. А Мать-Земля не склонна к абстрактным идеалам, и не видит дурного в том, чтобы накормить голодного волка зайцем. Потому-то едва Аннушка нашла талисман, ее младшая сестра попала в лапы к медведю. Затем заболел ее брат. Вот тут-то девочка испугалась и совершила обратную жертву — христианскую. Она пожертвовала самым дорогим ради спасения брата.
— Обратную жертву? — сказала студентка. — Анти-жертву? Как у Булгакова? — Она помолчала, ожидая, не станет ли Демон кричать, и договорила: — Мирон Петровский доказал, перед балом у Воланда Маргарита прилетает в Киев, в Город, где крещена Русь. Владимир крестил киевлян в реке — на правом берегу. И, купаясь в реке Чарторые на Левом — обратном берегу Днепра, Маргарита проходит обряд раскрещивания… То есть, анти-обряд.
2
«До убожества ограничен диапазон ее поэзии — поэзии взбесившейся барыньки, мечущийся между моленной и будуаром» — из обвинительной речи Жданова против Ахматовой.
3
По евангелию, Иисус Христос был распят на холме под названьем Голгофа. В романе «Мастер и Маргарита» Иешуа принимает смерть на Лысой горе.