24 
– На чердаке еще больше одежды. Огромные сундуки с платьями, в которых ходили еще бабушки и прабабушки. Когда у нас бывали гости, они любили надевать старую одежду и разыгрывать спектакли.
Я вынула дамскую шапочку из черного бобра – несомненно, это была шапочка для верховой езды. Я надела ее, и Элвина рассмеялась. Ее смех растрогал и взволновал меня гораздо сильнее, чем какое-либо другое событие с момента моего появления в этом доме. Это был смех ребенка, который не привык смеяться: смущенный и какой-то виноватый. Я твердо решила, что отныне она будет смеяться часто, не испытывая при этом ни малейшего чувства вины или стыда.
Внезапно она замолчала, словно вспомнив о том, где находится.
– У вас в ней такой забавный вид, мисс, – сказала она.
Я встала и подошла к зеркалу. Определенно я выглядела не так, как всегда. Глаза блестят, а волосы под черным мехом отливают бронзой. Я решила, что выгляжу несколько более привлекательно, чем всегда, и что Элвина именно это имела в виду, сказав, что у меня забавный вид.
– Сейчас вы совсем не похожи на гувернантку, – объяснила она, извлекая из сундука платье из черной шерсти, отделанное тесьмой и бахромой, с голубым воротничком и манжетами.
Это была очень элегантная амазонка. Приложив платье к себе, я сказала:
– Думаю, оно мне подойдет.
– Примерьте его, – предложила Элвина и добавила, – только не здесь. Наденьте его у себя. – Казалось, что ее внезапно охватило желание поскорее уйти из этой комнаты. Она бегом бросилась к двери.
Я подумала, ей не терпится начать урок, а времени у нас не так уж и много, так как нам нужно успеть вернуться к чаю, который в Маунт Меллине подают ровно в четыре.
Взяв платье и шапочку, я направилась в свою комнату, а Элвина поспешила к себе. Оставшись одна, я немедленно примерила амазонку.
Не могу сказать, что платье сидело идеально, но поскольку у меня никогда не было дорогих нарядов, я с готовностью забыла о том, что оно тесновато в талии, да и рукава несколько коротковаты, потому что на меня из зеркала смотрела незнакомая женщина. Надев меховую шапочку, я осталась очень довольна собой.
Элвина уже переоделась, когда я зашла к ней. При виде меня ее глаза широко раскрылись, и она принялась рассматривать меня с таким интересом, словно видела впервые.
Мы спустились вниз. В конюшне я велела Билли Тригаю оседлать Кувшинку для Элвины и какую-нибудь лошадь для меня, поскольку у нас будет урок верховой езды.
Он глядел на меня с изумлением, и мне пришлось поторопить его, сказав, что у нас мало времени.
Когда, наконец, все было готово, я направила свою лошадь к загону, ведя на поводу Кувшинку, на которой сидела Элвина.
Мы занимались около часа, и, когда пришло время уходить, я поняла, что в наших с Элвиной отношениях произошла заметная перемена. Она еще не полностью доверяла мне – для этого прошло еще слишком мало времени – однако я твердо знала, что Элвина больше не считает меня врагом.
Я сосредоточила все усилия на том, чтобы вселить в нее уверенность в себе. Я велела ей разговаривать с лошадью, заставляла ее откидываться в седле и смотреть на небо почти лежа на спине у лошади, затем учила ездить с закрытыми глазами. Снова и снова я заставляла ее садиться в седло и спешиваться. Все это время Кувшинка шла шагом, и к концу нашего первого урока Элвина почти избавилась от своего страха, а это было именно то, чего я добивалась.
Я с удивлением обнаружила, что уже половина четвертого. Элвина казалась не менее удивленной.
– Нам нужно немедленно возвращаться, если мы хотим успеть переодеться к чаю, – сказала я.
Недалеко от того места, где мы занимались, из травы поднялась фигура, и я с изумлением узнала Питера Нэнселлока.
Когда мы подъехали к нему, он захлопал.
– Вот и закончился ваш первый урок, – воскликнул он, глядя на меня. – И прекрасный урок, между прочим. Я не знал, что, помимо талантов, вы еще и прекрасная наездница.
– Вы видели, как мы занимались, дядя Питер? – спросила Элвина.
– Я наблюдал за вашими успехами последние полчаса. Невозможно выразить словами мое восхищение.
Элвина робко улыбнулась:
– Вы в самом деле восхищались нами?
– Как ни велико искушение одарить комплиментом двух прекрасных дам, – произнес он, положив руку на сердце и склонившись в элегантном поклоне, – я никогда бы не позволил себе солгать.
– До этого момента, – сухо парировала я. Заметив, что радость на лице Элвины погасла, я сказала: – Не вижу ничего достойного восхищения в желании научиться ездить верхом. Тысячи людей занимаются этим каждый день.
24 
