ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>




  114  

— Я пьян и замерз, — сообщаю я.

— Если ты замерз, то вряд ли пьян, дитё ты малое, алкоголь притупляет чувствительность, — подытожил он тоном дутого авторитета.

Бред, подумал я. Но спорить не хотелось. В конце концов, он уже умер.

— Пошли внутрь, — сказал он, — этот навес — слабое спасение. Дым вредит легким. Помоги-ка мне открыть эту штуку.

Он отдает мне свою сигарету, наваливается на фрамугу, силится ее открыть. С первого раза не выходит, и он вышибает окно. Груда горящих головешек валится на нас с верхнего этажа — обвалилась деревянная рама, в которую был вделан кондиционер.

— Эй, смотри, что делаешь! — говорю я.

— Расслабься. — Он нагибается и протискивается позади меня, влезает в окно через предохранительную решетку.

— Ну конечно, меня нельзя было подождать, — саркастически замечаю я и оглядываюсь по сторонам с горьким чувством вины по отношению к этому городу, небу апельсинового цвета, старым постройкам, призрачным и ненужным. И единственное, о чем я могу думать, — это серые волны, отделяющие нас от нашего дома. Ров между мной и окружающей темнотой.

— Eagla, mathair, eagla, — шепчу я в загазованное небо.

— Ты что-то сказал? — бормочет Джон, находясь уже внутри.

— Нет.

— Ну давай, залезай сюда, и закроем это окно, вот что. Хватит трепаться, шевелись, — сказал он подозрительно.

Я занес ногу на металлический желоб. Он острый и доходит мне почти до пояса, так что мне не удается опереться на него. Все кончается тем, что я вваливаюсь внутрь и с грохотом приземляюсь на пол.

— Не надо критики, — успеваю сказать я перед тем, как он назовет меня идиотом.

— Тебя волнуют мои упреки? — говорит он с хитрой улыбкой на бледном лице. — Уже поздно, время спать.

— А я уже лег, — говорю я.

Он удивленно смотрит на меня:

— Вот как! И что же ты делаешь?

— Прихожу в себя после всего — сначала жуткий ливень, я весь вымок, потом Пат вынимал дробину из моего колена, и в довершение я навсегда завязал с героином.

— Врешь!

— Джон, мне ничего другого не остается. У них будет мероприятие по сбору средств, бал. По девятому каналу показывали. Я собираюсь. И на этот раз я не облажаюсь. Я убью его. Так что с героином все. Пат мне помогает.

Джон скептически смотрит на меня.

— Ты никого не убьешь, — произносит он, — и не уверяй, что убил того хрена на кладбище, в газетах об этом не было ни слова, должно быть, они увезли его с собой.

— Я всадил в него пол-обоймы, — возразил я.

— И сколько пуль попало? — ехидно улыбнулся Джон.

Умирающий человек, который все это время находился в углу, поднял глаза на меня. Плоская кепка набекрень, дробовик при нем, его тело по-прежнему мокрое, но теперь уже от крови, а не от дождя.

— Мне хватило, — произносит он.

Джон щелкает пальцами перед моим лицом:

— Плюнь на него. Продолжай.

— Пат заботится о моем здоровье, — говорю я.

— Ну конечно! Он сам-то доходяга, — замечает Джон.

— Он отличный парень… Прости, я больше не могу с тобой говорить. Мне надо повидаться с мамой, раскрыть мрачную тайну, корень всех бед.

— Хорошо, только не повторяй больше этих слов.

— Каких слов?

— Я — последняя инкарнация Вишну, мститель, несущий бурю и повелевающий смертью.

— Хорошо, не буду, — отвечаю я, потом выдерживаю паузу и объявляю: — Я — последняя инкарна…

Тут он гасит свет.

Мама уже шесть недель как в земле, а я на собеседовании в Шотландском полицейском участке. Они рассматривают мое прошение о вступлении в полицию. Моего отца, прогрессивного «левака», это раздосадовало, в чем была особая прелесть.

— Алекс, нам всегда хотелось иметь в своих рядах кого-то с правовым опытом, твои экзаменационные оценки выше всех похвал, есть ли у тебя что-то такое, о чем бы ты хотел нам поведать?

О чем бы я хотел поведать?

Мои веки подрагивают…

Спальня ходит ходуном.

Пат сует мне ведро, и меня выворачивает.

— Ни мак, ни корень мандрагоры никогда больше не принесут тебе вчерашнего сладкого сна, — бормочу я.

— Что?

— Ни мак, ни мандрагора — что бы это ни было — не вернут вчерашнего сна. Теперь мне ясно. Героин только забирает, но никогда не отдает. В этом и только в этом причина всех ошибок, которые я наделал с тех пор, как оказался в Америке.

— Ты говоришь, во всем виноват героин?

— Да.

— Но до этого ты говорил, что он спас тебе жизнь?

  114