49 
Он подчинился, я тоже натянул кепку на глаза. Фиговская, конечно, конспирация, но хоть что-то.
— Когда спустимся, спокойно выйдем наружу, а когда нас уже не будет видно, тогда бросимся наутек, ясно? — спросил я.
— Что?
— Джон, очнись, наконец, и просто делай, что я говорю, понял?
— Ладно, — угрюмо согласился он.
Мы побежали по бетонному коридору пожарного выхода. Попали в боковой холл. Растения в горшках, бетонные стены, выкрашенные в зеленый цвет, зеркало, какое-то объявление насчет мусора, людей мы не встретили. Мы ринулись через дверь на улицу, залитую солнцем.
Чернокожий малый преградил нам путь. Высокий, в шортах, кроссовках, серая футболка в пятнах от пота, на груди написано «Армия США». Он тут бегал трусцой неподалеку, увидел, что происходит, и подошел к зданию, чтобы задержать преступников или кого угодно, кто будет выходить.
— Рог favor, senor, muy urgente, es tarde (Пожалуйста, сеньор, я очень тороплюсь), — начал было я и попытался просочиться мимо него.
— Никто не выходит из здания до появления полиции, — сказал он.
Джон попробовал протолкнуться позади него, но солдат тут же прижал его к земле своей огромной ручищей. Чистой воды насилие в духе «Поссе комитатус», 15 но сейчас было не самое подходящее время качать права. Джон, все еще находясь на земле, извернулся и провел подсечку. Солдат рухнул, как груда кирпичей, а я, дабы окончательно его вырубить, двинул ему ногой по голове с такой силой, что чуть не сломал ему шею.
Надоедливый ублюдок. Я помог Джону подняться. Мы не знали, в какую сторону бежать. На восток — улицы, на запад — парк. Вдалеке показалась, быстро приближаясь, полицейская машина. Это обстоятельство мигом все решило. Мы двинули к парку. Вокруг тела упавшего уже собралась толпа, человек двадцать.
Мы двигались с тем спокойствием, на какое только были способны. Прошли футов пятьдесят.
— А где те двое? — вдруг выкрикнул кто-то.
Джон рванул с места. Я за ним.
Шесть лет я оттрубил полицейским в ольстерском полицейском управлении (считавшемся одним из лидеров по количеству смертельных исходов на Западе), ни разу ни в кого не стрелял, и в меня никогда не стреляли. Опасные ситуации случались по моей же вине — пять штрафов за плечами. Никаких пушек. Никакой крови. А тут…
Мы пробежали уже половину парка, когда услышали крики полицейских:
— Ни с места! Полиция! Остановитесь, или мы откроем огонь!
Небо как вода в бассейне, такое же голубое. Трава цвета грязной меди. Температура плюс девяносто два по Фаренгейту. Мои легкие уже на пределе. В глазах вспышки яркого света. Впереди простор к западу до самого горизонта. Зеленые подножия холмов, синие горы, за ними еще гряды гор. Здоровенная гора посередине с острой вершиной и изрезанными краями пурпурного оттенка. Красота. На одной из гор пятна снега, оставшиеся с того злополучного дня, когда случились метель и убийство Виктории Патавасти.
Мы одолели еще ярдов пятьдесят, несясь мимо сосен и некоего подобия открытой летней эстрады. Людей навстречу попалось немного. Впереди нас бежал человек, но он был в наушниках и не слышал криков полицейских.
Парк кончился.
Я оглянулся.
Трое копов в рыжевато-коричневой форме. Пушки наготове. Двое — жирдяи, один худощавый постарше, в семидесяти ярдах от нас, но несутся как гончие.
Джон помчался по траве под уклон к выходу из парка, в сторону Шестой улицы, я кинулся следом. Со всех сторон выли сирены. Нетрудно было догадаться, что это по наши души. Я поскользнулся в луже воды, натекшей из неисправного разбрызгивателя, и меня занесло у фасада какого-то здания, а Джон, оглянувшись посмотреть, что стряслось, налетел на пожилого человека, державшего на руках скотч-терьера. Все трое попадали в разные стороны. Я поднял Джона на ноги. Собака вцепилась в него зубами.
— Черт! — завопил Джон, пытаясь отделаться от злосчастной шавки.
Пожилой хозяин собаки начал что-то орать по-русски.
Я схватил псину за задние лапы и отшвырнул на несколько футов. Старик, матерясь, побежал за ней.
— Вперед! — подбодрил я Джона.
Мы выбежали на улицу между массивными высотками кондоминиумов и несколькими внушительных размеров частными домами с высокими, увитыми плющом стенами и железными оградами. Через такое не перелезешь.
— Эй, вы! — крикнул кто-то позади нас.
Джон обернулся.
— Беги, урод! — пропыхтел я.
49 
