115 
— Мама, вы не должны этого позволять. Леди Клиффорд воздела руки к потолку.
— Но разве можно помешать Шарлотте, если она на что-то решилась? Ты же понимаешь, что это невозможно. Разумеется, если принц узнает о ее переписке с этим мужчиной... — Леди Клиффорд поднесла к губам дрожащий палец. — Как ты думаешь, он уже знает?
— Вполне может быть, мама. Вы же сами говорили, что в окружении принцессы много доносчиков.
— Если он узнает... Это будет конец. Принц никогда больше не будет мне доверять. Но как она могла пойти на это? А переписка с Мерсер... Шарлотта обещала ему не связываться с Мерсер, а сама... Но, конечно, самое страшное то, что она обменивается записками с этим мужчиной. Боже, я не могу тебе передать... Ты все равно не поймешь моих мук... А какие у нее короткие юбки! Она постоянно демонстрирует свои панталоны.
Леди Олбемарл успокаивающе произнесла:
— Мама, я знаю, как бы я поступила на вашем месте.
— Как?
— Я бы подала в отставку, не дожидаясь, пока меня выгонят.
Леди Клиффорд всплеснула руками и подняла глаза к потолку; тюрбан слегка съехал набок. Она проговорила дрожащим голосом:
— О, какое же это счастье — обрести свободу! И все же... все же я слишком долго находилась при ней. Она для меня как дочь... и невзирая на все, Шарлотта такая очаровательная!
— Мама, — сурово продолжала леди Олбемарл, — попроситесь в отставку. Не дожидайтесь беды.
***
Леди Клиффорд с нежностью глядела на Шарлотту. Ну, как она будет жить без забот о принцессе? В ее жизни образуется такая пустота!.. Милая, милая Шарлотта... такая своевольная и в то же время прелестная!
— Моя дорогая принцесса Шарлотта, — робко начала леди Клиффорд. — Смею надеяться и верить, что вы в последнее время не часто виделись с капитаном Гессе.
— Говорят, что надеяться — это благо, — заявила Шарлотта. — А вера приносит людям огромное утешение.
«О Боже! В нее вселился дух противоречия», — подумала леди Клиффорд, но все-таки продолжала:
— Ибо принцессе, занимающей такое положение, как вы, не подобает становиться объектом пересудов.
— А кто обо мне сплетничает?
— Всегда находятся люди, которым интересно обсуждать жизнь принцесс.
— Но кто именно? Кто? Кто? Вы сказали, что кто-то обо мне сплетничает. Я хочу знать, кто этот человек.
— Я хотела сказать, что могут начаться пересуды.
— Нет, вы намекнули на то. что обо мне уже идут сплетни. А выходит, это лишь ваши домыслы. Будьте любезны запомнить: я не желаю, чтобы мне указывали, как поступать.
— Я ваша гувернантка...
— Гувернантка! — вскричала Шарлотта. — Я уже слишком взрослая, чтобы иметь гувернантку. Слыханное ли дело, чтобы к д-девушке... к молодой женщине... которой исполнилось семнадцать лет... или, во всяком случае, скоро исполнится... приставляли гувернантку!
— В этом нет ничего особенного. Люди в вашем положении...
— Я сама о себе позабочусь, миледи. Повторяю, я слишком взрослая для того, чтобы какая-то г-гувернантка указывала, как мне поступать.
— Вы хотите сказать... значит, вы больше не желаете, чтобы я вам служила?
— Я хочу сказать, что выросла из того возраста, когда нуждаются в гувернантках.
— Вы прогоняете меня?
— Я этого не говорила. Я сказала, что мне не нужны гувернантки, и больше у меня их не будет.
— Но Ваше Высочество, о ком же вы могли говорить, как не обо мне? Боюсь, вы больше мне не доверяете. Я боюсь, вы...
Принцесса густо покраснела.
— Леди Клиффорд, — надменно произнесла она, — вы слишком многого боитесь.
И с этими словами вышла из комнаты. «Это конец, — подумала леди Клиффорд. — Мне ничего не остается делать, кроме как подать прошение об отставке».
***
Когда Шарлотта приехала навестить мать в ее новой резиденции Коннот-хаусе, располагавшейся неподалеку от Кенсингтонского дворца, Каролина принялась с интересом расспрашивать дочь о жизни в Ворвик-хаусе. Она сказала, что до нее доходят слухи про странности мадам Клиффорд.
— О да, — кивнула Шарлотта, — она ведет себя очень странно. Леди Клиффорд стала еще более рассеянной, чем обычно, и чуть ли не заваривает чай табаком.
Каролина завизжала от смеха, и Шарлотта, как всегда, расхохоталась вслед за матерью. При ней Шарлотта чувствовала себя умной и остроумной — в отличие от тех ощущений, которые возникали у нее при встречах с отцом. Право же, блистать умом очень даже приятно.
115 
