70 
— Вы умны. Я вижу, что нет смысла терять время на объяснения.
Главный прокурор повернулся к ней:
— Вы будете отвечать на мои вопросы, мадам.
— Не утруждайте себя, — ответила она. — Я уже ответила на ваши вопросы и не собираюсь менять своих ответов. Я верю, что тело Христово...
Рич помахал рукой:
— Нет-нет. Здесь все ясно — вы еретичка. Мы это знаем. Вам вынесли приговор, и то дело закрыто.
— Вас привели сюда по другому поводу, — сказал Райотесли. — Вы не одиноки в своей ереси. Вы должны знать имена многих людей, придерживающихся той же ложной веры, за которую вы пойдете на смерть.
— Откуда я могу знать, что творится в умах и сердцах других людей?
— Мадам, вы очень умны. Вы прочитали много книг... слишком много. Но не тратьте свой ум на нас. Нам не нужны уклончивые ответы. Мы хотим знать имена.
— Имена?
— Имена тех, кто посещал ваши собрания, кто читал вместе с вами запрещенные книги.
— Ничьих имен я не назову.
— Почему же, мадам?
— Если бы я знала наверняка, что тот или иной человек верит в то же, во что и я... я бы все равно не сообщила вам его имени.
— Оставьте свой язвительный тон — так будет лучше для вас. Вы — не в ратуше, и наше терпение на исходе.
— Я это поняла. В ратуше вы следили за своими словами — слишком много было слушателей. Здесь вы можете говорить что хотите.
— Мадам, вы женщина благородного происхождения. Мне кажется, вы не до конца осознали, зачем вас привели сюда.
— Я знаю, сэр, зачем вы привели меня сюда, — ответила Анна. — Здесь пытают людей, но я не знала, что теперь пыткам подвергают и женщин.
— Вы дерзки, мадам. Берегитесь.
Райотесли подал знак двум мужчинам, которые подошли поближе. Это были заплечных дел мастера; лица их были совершенно бесстрастны — на них не отражалось никаких чувств, как бывает у тех, кто всю жизнь занимается таким ужасным делом.
Они схватили Анну за руки, и Райотесли приблизил к ней свое лицо.
— Я и сейчас убежден, что вы не до конца понимаете, что будет с вами, если вы станете упорствовать. Вы наверняка слышали о дыбе, но не имеете понятия о том, как она действует.
— Могу себе это представить, — ответила она, надеясь, что он не заметит, что ее губы шепчут молитву, произнося только одно слово — «мужество».
— Подведите ее к дыбе, — велел главный прокурор, — может быть, при виде ее она одумается.
Анну протащили через всю комнату, и глазам ее предстало сооружение, на которое ни один человек не мог взглянуть без содрогания. Это были дна столба с перекладиной, на концах которой располагались два ворота с отверстиями, в которые вставлялись весла, поворачивающие эти вороты. К ним были привязаны веревки, которыми стягивали запястья и лодыжки истязаемого. Вороты поворачивали, и веревки растягивали тело несчастного в разные стороны. С помощью весел двое сильных мужчин крутили вороты, выворачивая суставы его ног и рук. Даже ужасная «дочь мусорщика» была не так страшна, как дыба.
— Вы... вы хотите вздернуть меня на дыбу... в надежде, что я выдам невинных людей? — спросила Анна.
— Мы вздернем вас, чтобы вы назвали виновных.
Она обвела взглядом стоявших перед ней мужчин, и ее глаза остановились на встревоженном лице коменданта Тауэра, но он опустил глаза и сказал:
— Милорды, мне это не по нраву. Пытать на дыбе... женщину.
— Таково было веление его величества, — сказал Райотесли.
Кневет отвернулся от него.
— Если вы уверены, джентльмены, что король повелел сделать именно это, то мы должны подчиниться его распоряжению. — Он повернулся к Анне: — Я обращаюсь к вашему здравому смыслу, мадам. Сообщите имена, которые нам нужны, будете избавлены от пытки.
— Я не могу назвать ничьих имен ради того, чтобы избавить себя от боли. Разве так делают?
— Вы — мужественная женщина, — заявил комендант, — но послушайтесь меня. Назовите имена... и покончим с этим ужасным делом.
— К сожалению, не могу, — упорствовала Анна.
— Тогда, — произнес Райотесли, — у нас нет другого выбора. Снимите платье, мадам.
Она осталась в одной сорочке; палачи подняли ее на дыбу и привязали веревки к исхудавшим запястьям и лодыжкам.
— Вы продолжаете упорствовать? — спросил Райотесли.
— Делайте что задумали. Канцлер и главный прокурор подали знак палачам, вставшим по обе стороны дыбы.
Вороты стали медленно поворачиваться, и бедное обвисшее тело Анны стало растягиваться... и тут ее пронзила такая адская боль, что она закричала было о пощаде, но в эту минуту сознание ее отключилось и она погрузилась в блаженное небытие.
70 
