Самострел выстрелил, и стрела попала зверолову в ногу. Он еле домой дополз. И всю зиму пролежал больной в постели.
А чёрная лисица так и ушла.
МОРЖИХА
Два брата ненца поехали на лодке стрелять моржей. Старший брат грёб на корме веслом, а младший стоял на носу лодки; в руках у него была винтовка. Он был в одежде из тюленьей шкуры, мехом вверх.
Скоро они увидели на краю ледяного берега моржиху с моржонком.
Старший брат повел лодку вплотную к ледяному берегу.
Моржиха спала. Братья подъехали совсем близко, и младший выстрелил моржихе в голову.
Моржонок разом нырнул, а у раненой моржихи хватило силы кинуться в воду и ударить клыками лодку.
Лодка разлетелась в щепки.
Старший брат успел выскочить на лёд.
Младший выронил винтовку и полетел в воду.
Вдруг раненая моржиха кинулась к нему и ластами прижала его к себе так крепко, что охотник не мог шевельнуться.
Она приняла человека в тюленьей шкуре за своего моржонка. И нырнула с ним на дно моря.
«Вот я пропал», — успел только подумать охотник.
Он уже задыхался.
Но тут, наконец, раненую моржиху покинули силы. Её ласты разжались.
Младший брат всплыл наверх вместе с мёртвой моржихой.
Старший брат протянул ему весло и помог выбраться на лёд.
Оба брата живы и сейчас.
На деньги, полученные за клыки моржихи, они купили себе винтовку вместо утонувшей. Мясо моржихи съели.
А из толстой шкуры моржихи сшили себе отличную новую лодку.
ПРО ДВУХ ОХОТНИКОВ
На дереве
Были два друга охотника. Один был хантэ, лесной человек. Он в лесу родился, в лесу всю жизнь прожил и прокармливал себя охотой. А другой служил в городе и только в свободные дни приезжал к другу в лес — пострелять птицу и зверя.
Раз осенью хантэ привёл друга в лес на поляну и говорит:
— Слушай…
А вечер был, солнце уже село за деревья. Тихо в лесу.
Вдруг разнёсся по лесу короткий, глухой рёв: незнакомый и страшный голос какого-то зверя.
У городского мурашки по спине побежали. Но виду он не показал, что ему страшно.
А хантэ-охотник вытащил из-за пазухи берестяную трубу. Приложил её к губам и подаёт такой же звериный голос.
Зверь отозвался.
Хантэ опять трубит.
Зверь ближе, ближе.
И вот слышит городской охотник: кто-то большой, тяжёлый ломит через чащу, сучья трещат.
Вдруг показалась звериная голова — нос горбылём, рожищи шире лопат. Громадный лось.
Надо бы обождать, когда зверь на открытое место выйдет, и тогда стрелять.
А городской не стерпел, выстрелил сквозь чащу. Пуля отломила зверю кусок рога. Зверь рассвирепел, кинулся на охотников.
Охотники побросали ружья — и на деревья.
Городской забрался на прямую берёзу, а хантэ рядом — на кривую, наклонную ель.
Лось подбежал под берёзу и давай копытами землю бить. Достать рогами охотника не мог.
А в земле корни берёзы. Лось их копытами, как топором, перерубил.
Закачалась берёза и стала падать.
Тут и была бы охотнику смерть: упади он, лось его мигом растоптал бы.
Да на счастье охотника, берёза, падая, навалилась на ель, где хантэ сидел. Хантэ подхватил друга и помог ему взобраться на ту ветку, где сам сидел.
А лось уже под елью — и опять копытит землю.
Хантэ вытащил из кармана трубку, табак и даёт другу:
— Закуривай.
— Да ты что! Зверь и ель сейчас повалит, — обоим нам сейчас будет смерть.
— Нет, — говорит хантэ. — Кури спокойно: Ничего не будет. Корни-то ели где?
Лось рыл землю прямо под той веткой, где охотники сидели. А ель-то ведь была кривая, наклонная, корни её были далёко от этого места.
Всю ночь бесновался лось. Большую яму под елью вырыл. А в сторону отойти да рыть там так и не догадался. Смекалки у него не хватило.
Наконец, лось устал. Фыркнул со злости, что не достал обидчиков и ушёл. Тогда охотники слезли, подобрали ружья и пошли домой.
В медвежьей шнуре
В другой раз городской охотник приехал к другу зимой. Опять пошли они в лес.
В лесу они разошлись. Хантэ со своей лайкой пошёл в одну сторону, а городской — в другую. У него собаки не было.
Городской шёл-шёл по лесу, видит — сугроб.
А перед сугробом кусты в инее.
«Эго! — подумал охотник. — Отчего бы тут иней, когда его нигде кругом нет?»