Особенно,... 
21 
Де Бирон склонил голову и заверил королеву, что никаких условий, которые она бы не могла принять, не будет.
Жанне хотелось все взвесить. Ей совсем не нравилось, что Генрих должен ехать ко французскому двору. Он слишком падок до женщин и непременно станет легкой добычей одной из подручных шлюх королевы-матери. Нет, отправляться ко французскому двору Генрих еще не готов.
Колиньи писал из Парижа:
«Принцесса Маргарита отличается живостью нрава, остроумием и проницательностью. А вследствие этого, почему бы ей не внять слову разума и истины, не принять веру, которую исповедуют ее будущий муж и свекровь?»
Читая это письмо, Жанна спрашивала себя, не отравлен ли адмирал елеем, который источают придворные льстецы? Но ее не так легко одурачить, как его. Отчего это королева-мать и король – ее послушный сын – идут на несомненно мучительные для них изъявления дружеских чувств по отношению к тем, кто еще совсем недавно был их врагом? Жанна была уверена – в этом есть какая-то опасная для них подоплека.
«Король готов устранить все препятствия для свадьбы, – писал Колиньи, – даже религиозные предубеждения».
Что он этим хочет сказать? Король предлагает обратить Марго в гугенотку, чтобы угодить ее будущему мужу?
Жанне хотелось крикнуть: «Нет! Нет! Я вижу, что за этим стоит. Генрих нужен им в Париже не для свадьбы, а для чего-то другого».
Она собрала своих советников, но они, казалось, тоже были одурманены предложением женить Генриха на сестре короля. Жанне напомнили, что времена мирные, что они должны обращаться с недавними врагами как с друзьями, а Маргарита – блестящая партия для наследника наваррского трона.
Все были против нее. Лишь интуиция не позволяла Жанне отнестись с одобрением к этой свадьбе. И она послушалась ее: Генрих в Париж не поедет, во всяком случае пока. К тому же в это время до Жанны донесся слух, что в Беарне у сына завелась новая любовница и он не рвется ее покинуть. Вот пусть и остается. Она отправится в Париж с дочерью Екатериной, а Генрих должен жить в Беарне, пока окончательно не выяснится, что на самом деле стоит за этой показной дружбой французского двора.
Полная подозрений и мрачных предчувствий, Жанна отправилась в путь.
Глава 3
НЕВЕСТА
Принцесса Маргарита, по прозвищу Марго, которое дал ей брат Карл, любовалась собою, смотрясь в зеркало, когда слуга доложил:
– Ваше высочество, королева-мать желает вас принять в своих апартаментах в четыре часа.
В четыре! А сейчас уже полчетвертого. Марго постаралась подавить легкую тревогу, постоянно возникающую у нее при вызовах матери еще с тех пор, когда она была совсем маленькой девочкой. Маргарита ни в грош не ставила никого при дворе, особенно не считалась со своими братьями, но матери всегда побаивалась. Как и теперь не смогла подавить охватившего ее беспокойства.
В детстве мать не раз ее била. Маргарита прекрасно помнила, как королева внезапно хватала ее за ухо или щипала за щеку, да с такой силой, что у нее выступали слезы. Но ее страшила не боль, не то, что случалось, а то непредсказуемое, что могло произойти. При этом Марго знала, что Екатерина Медичи оказывает такое же воздействие на многих людей и они ее боятся сильнее, чем кого-либо еще во Франции.
Глядя в зеркало, она постаралась придать своему лицу решительное выражение. Отражение посмотрело на нее вызывающе. Затем накрутила на палец локон золотистого парика, покрывавшего ее собственные черные волосы, которые ей нравились гораздо больше, но в моде был золотистый цвет.
Собственная внешность всегда придавала Марго бодрости. Недаром же милашка Брантом с восторгом написал о ней: «Полагаю, что ни одна из когда-либо живших или живущих на земле женщин не может сравниться с нею по красоте. Излучаемый ею огонь так опаляет чужие крылья, что их обладатели не отваживаются приблизиться к ней. Даже богини не бывают столь прекрасными. Чтобы сделать мир достойным ее красоты, высоконравственности и добродетельности, Господу пришлось бы расширить пределы земли, поднять выше небо, пока для полета ее совершенства и славы не будет достаточно простора!»
Истинный поэт! Изумительные строки. Маргарита с удовольствием вознаградила бы их автора известным ей способом, если бы ее сердце, ее душа и ее тело уже не были отданы самому достойному из мужчин двора.
«Брантом мог бы так же хорошо написать и о моем возлюбленном, – сказала она себе. – Пожалуй, такие слова больше подходят ему, чем мне».
21 
