Особенно,... 
22 
Ее глаза вновь остановились на отражении в зеркале. Красива? Да, безусловно. А золото и серебро наряда, блеск украшений это лишь подчеркивают. Но высоконравственность? Добродетельность? С ними дело обстоит совсем по-другому.
Марго показала язык своему отражению, словно бросая ему вызов. «Вряд ли, – старалась она себя успокоить, – я получу нахлобучку. Разве не может она послать за дорогой дочерью лишь для того, чтобы побеседовать с ней по душам?» Ее чувственные губы слегка скривились.
Вообще-то Марго приоделась ради своего любовника; на ее бледных изящных пальцах сверкали драгоценные камни, а мягкий розовый испанский бархат платья был расшит стеклярусом. Конечно, мать может поинтересоваться, с чего это она так вырядилась, – уж не собирается ли заняться важными государственными делами?
«Нет, маман, – прошептала Марго, тут же укорив себя за это, потому что при обращении к Екатерине Медичи никогда не употребляла слово «маман». – Это дело – гораздо более важное. Я готовилась к встрече с мужчиной, которого люблю и буду любить больше всех на земле».
Ее глаза, чаще кажущиеся черными, но порой имевшие темно-синий цвет, сверкнули и радостью, и вызовом. «А что я сделаю, если она попытается нас разлучить? Я умру… умру… умру…»
Марго отличалась повышенной чувственностью. Ее братья подшучивали над ней за это, но она не обижалась. Марго любила Генриха де Гиза со всей пылкостью, на которую только была способна.
Впрочем, чего тут удивительного? Он должен стать королем Франции. И каким замечательным правителем будет! Ведь Гиз так отличается от этого полубезумного Карла! Конечно, Карл ее брат, и она его по-своему любит, но, когда видит в приступе ярости, с пеной у рта, катающимся по полу, ломающим мебель, ей стыдно за него. Брату герцогу Анжуйскому она доверять не может и вообще из всех братьев по-настоящему дружит только с герцогом Алансонским. Но как ничтожны были все принцы Валуа в сравнении с храбрецом Генрихом де Гизом!
Герцог Анжуйский ревниво относится к Гизу за его красоту и мужественность. Когда герцог Анжуйский, или Алансонский, или даже сам король появляются на людях, их встречают вялыми возгласами, а то и вовсе молча. Но когда те же люди видят ее возлюбленного де Гиза, красивейшего мужчину Франции, это вызывает у них восторг, и по городским улицам эхом разносится: «Виват Гизу и Лотарингии!»
О, он достоин того, чтобы стать королем или, по крайней мере, взять в жены принцессу.
«Только так и будет, – сказала себе Марго. – Я настою. Все остальные получат отказ. Мать и братья будут вынуждены с этим смириться».
О Гизах люди говорят: «Вот настоящие принцы, другие выглядят рядом с ними плебеями». И хотя на самом деле это так, лучше бы они помалкивали. Такие разговоры, дошедшие до ушей герцога Анжуйского, вызвали у него дикую ревность: он затаил злобу, а от него можно было ждать чего угодно. И королева-мать после смерти мужа любит его больше всех на свете. Смугловатый, похожий больше на итальянца, нежели на француза, герцог Анжуйский, ненавидя де Гиза, может убедить и мать относиться к нему так же враждебно.
Это и была одна из причин, по которой Марго тревожилась все сильнее всякий раз, когда ее вызывала к себе Екатерина Медичи.
Как-то ей приснилось, будто все открылось. В этом ночном кошмаре лицо матери с искривленными губами и сверкающими глазами она видела совсем близко, и было ясно, что ей все известно, – она видела, как дочь предавалась любовным утехам с де Гизом. Марго верила в разговоры о том, что ее мать просверлила дырку в полу своей комнаты и смотрела в нее, когда ее муж – отец Маргариты – занимался любовью с Дианой де Пуатье. Екатерина Медичи была вполне способна на такое.
«Если бы только отец был жив! – подумала она. – Он встал бы на мою сторону».
Марго было всего шесть лет, когда на рыцарском турнире его, полного сил и здоровья, сбросила лошадь. На этом правление ее горячо любимого отца с красавицей Дианой, которая стала второй матерью его детям, закончилась. И даже когда королем стал Франциск, а королевой Мария Стюарт, Екатерина оставалась в тени, потому что тогда всеми делами заправляли дяди Марии – кардинал Лотарингский и Франсуа де Гиз, отец ее любимого Генриха.
Бедняга Франциск! Он все время болел и прожил недолго. После него трон занял Карл, а на самом деле пришла пора Екатерины, потому что, когда Франциск умер, Карлу было всего десять лет и править страной стала именно она. Избалованный, психически неуравновешенный, Карл на троне – пренеприятное, лишенное всякого величия зрелище. Поговаривают, что мать нарочно воспитала его таким, чтобы властвовать над ним и, соответственно, над Францией. Так что ничего удивительного, что и она, Марго, с детства испытывает перед матерью страх, который не в силах побороть.
22 
