106 
Стул отлетел в сторону, Уилшир вскочил, обеими руками сжимая голову: то ли пытался заглушить слова Анны, то ли вырвать из черепа то, что уже успело проникнуть внутрь. Черты его лица заострились от боли, казалось, железный кулак стиснул его сердце и единственный исход этой муки — смерть.
— Насколько убедительны были доказательства Лазарда? — добивала его Анна. — Судя по вашим словам, вы просто поверили ему. Он предъявил вам хоть что-то? А она — в самые страшные минуты, когда Лазард пытал ее в конюшне, даже когда вы сталкивали ее машину с обрыва и она уже задыхалась в испарениях бензина, — разве она сказала хоть слово, которое подтвердило бы, что она шпионила за вами?
Сквозь скрещенные пальцы, сквозь прутья клетки, в которую он сам себя заключил, Уилшир безответно взирал на Анну.
— Он предоставил вам доказательства?
Если и были такие доказательства, в тот момент Уилшир не мог их припомнить и не нуждался в них. Он и так все понял — теперь.
— Вы сказали, что ее разоблачил страх: она испугалась, когда вы стали допрашивать ее, и тут-то вы окончательно поверили словам Лазарда, тут ваша любовь обратилась в прах. А вы бы не испугались, если б ваша возлюбленная вдруг предъявила подобные обвинения, вам бы не показалось, что страшнее этого не может быть ничего на свете: человек, которого вы любили больше себя самого, отказывает вам в доверии? Если б такое случилось со мной, это было бы как удар ножом в грудь! — наконец выговорила Анна то, о чем думала все это время. — Словно жизнь вытекает из смертельной раны.
— Замолчите! — шепотом, шипением из-за стиснутых рук.
— Amor é cego, — прошептала она в ответ. — Уж в этом-то Лазард разбирался.
Уилшир не находил себе места. Как будто во внутренности ему впилась колючая проволока и любое движение, каждый вздох причинял боль. Он рухнул на колени, пополз к столу. Молитвенная поза, тщетное, пустое напоминание о той вере, которую он отринул много лет тому назад. Когда его лицо вынырнуло из ограды ладоней, оно больше походило на трагические маски персонажей Данте.
— Но зачем? — потребовал он ответа. — Зачем?
Гадать не пришлось. Анна помнила тот мучительный день, когда узнала о похождениях Фосса. Тот момент, когда он сказал, что лишь однажды в жизни был влюблен. Ответ сам пришел к ней.
— Потому что Лазард тоже любил ее.
Никакой выдумкой не достигла бы она того, чего добилась этим простым ответом. Настолько очевидна была истина ее слов, что Уилшир словно успокоился. Поднялся на ноги, отряхнул брюки, отпил глоток бренди и поглядел на нее — или сквозь нее?
— Доказательств нет, мистер Уилшир, — призналась она, чувствуя, как глупо именовать его официально «мистером» после такой близости — большей близости, чем у самых страстных любовников. — Откуда мне взять доказательства?
— Разумеется, нет, — откликнулся он. — Ясное дело. Но вы сказали то, чего никто не мог знать… Никто, кроме меня.
— Джуди Лаверн что-то говорила?
Большим и указательным пальцами Уилшир разгладил усы. Многократно, жестом мономаньяка, он проводил вверх и вниз по двум полоскам волос, и торчащие вверх жесткие кончики усов уже не казались лихими и задорными. Водил пальцами и кивал головой в такт какой-то мысли, пульсировавшей в голове. Но вот он отвернулся от Анны, расслабился, даже улыбка выступила на лице.
По ступенькам террасы поднимался Бичем Лазард, держа в руках куртку и кейс. Он сильно вспотел, но четкий пробор все так же сверкал в его волосах.
— Изжарился, Бичем? — приветливо окликнул его Уилшир. — А лед-то мы и прикончили. Что-нибудь выпьешь?
— Ты ведь знаешь, какая выпивка мне по душе, Пэдди. — Бичем так и не отказался от клички, вызывавшей раздражение Уилшира. Ему было наплевать. — Чего я по-настоящему люблю, так это бурбон. У тебя его днем с огнем не сыщешь, так что давай скотч, Пэдди, и не жадничай. Как-никак у нас праздник. Обсудим планы.
Лазард помахал в воздухе конвертом. Уилшир покорно передал ему скотч. Все встали. Мужчины чокнулись. Анну словно в упор не видели.
— Пошли в кабинет, — позвал Уилшир. — Там и закончим дело. И ты с нами, дорогая. Тебя мы не отпустим, нет-нет-нет.
Со стаканами в руках они вышли в коридор, гуськом прошагали в кабинет. Анне велели идти между мужчинами, и Лазард так тыкал ее пальцем в спину, что в какой-то момент она обернулась.
— Уж из-за тебя-то я переживать не стану, — сказал он тихо, чтоб слышала только она.
106 
