27 
– До свидания, сэр, – сказал Уилл.
– До свидания, – промолвила Джейн. Уилл добавил:
– Надеюсь, мы будем иметь удовольствие увидеть вас вновь, сэр.
– Вполне возможно.
– Утро прошло с большой пользой для дела, – отметил Уилл, когда они с Джейн остались одни. – Какой очаровательный человек, не правда ли?
– В самом деле, очень мил, – ответила Джейн и пошла наверх, улыбаясь. Ей было нелегко избавиться от мыслей о красавце-купце.
* * *
В комнату вошла Мэри Блейг, шурша атласным платьем.
– Дорогой Уилл, – сказала она, улыбаясь прищуренными глазами, – я была бы вам очень признательна, если бы вы смогли мне одолжить на сегодняшний вечер нашу милую Джейн. Я знаю, вы будете заняты со своими счетами. Поэтому, подумала я, для вас не будет большой жертвой отказаться на сегодня от компании вашей жены. Я работаю над новым узором – прекрасное кружево получается, скажу я вам. Клянусь, оно понравится королю, когда он его увидит. Я хочу показать его Джейн.
– Дорогая Мэри, вы бы спросили саму Джейн, – ответил Уилл. Он подошел к двери и позвал жену, которая вскоре впорхнула в комнату.
– Я хочу, чтобы после полудня ты посетила меня, – сказала Мэри. – Ты непременно должна прийти. Я не приму отказа. Прошу вас, Уилл, попросите за меня.
– Нет нужды просить, – ответила Джейн, радуясь любой возможности выйти из дому. – Я с удовольствием приду.
– Мэри хочет показать тебе новый образец кружев, – сказал Уилл.
Это удивило Джейн, и она подумала, почему это вдруг Мэри Блейг захотелось показать свое новое кружево именно ей. Ведь Джейн никогда не отличалась в таких женских занятиях, как плетение кружев и вышивка, казалось странным и то, что Мэри так возбуждена, словно страшится отказа. Но, может быть, ей просто одиноко?
– Так ты придешь после обеда? – спросила Мэри.
– Хорошо, – согласилась Джейн.
Мэри покинула их, а Уилл, видя, что Джейн задумалась, спросил:
– Тебе не хочется идти к ней, моя дорогая? Джейн пожала плечами:
– Я нахожу ее забавной, хотя и не очень люблю. Мне нравится ее болтовня о дворе, скрытые намеки на давнюю и очень романтичную дружбу с королем.
– Ты любишь поозорничать, Джейн. Боже, дай мне силы не поддаваться твоему озорству.
– Но мне нравится озорничать, Уилл. Мне бы этого очень недоставало.
– Ты тоже должна молить Бога, чтобы он смирил твое легкомыслие.
– И еще молиться, чтобы Бог усилил мое влечение к тебе! – резко ответила она.
– Жена! Что это ты говоришь!
Она сразу же пожалела о том, что сказала.
– Прости, Уилл, но ты рассердил меня. Ты упрекал меня, что я слишком холодна, и хотел, чтобы я была более страстной, а поскольку у меня так много грехов, то я подумала, что это, наверное, один из них. – Она взяла его за руку. – Прости меня, Уилл. Я слишком жестока к тебе, а ты ко мне так добр…
Он погладил ее руку.
– Ну полно, Джейн, не надо плакать.
Она поднесла руку к глазам, в самом деле – в них стояли слезы. «Почему я так несчастна? – спросила она себя. – Из-за чего я чувствую себя такой несчастной?!»
– Думаю, небольшая молитва… – сказал Уилл.
Ей захотелось закричать на него, но она через силу улыбнулась и поспешно вышла из комнаты.
После обеда Джейн пошла навестить Мэри Блейг.
Позади осталась Ломбардная улица. Миновав Биржу, Джейн направилась в Чипсайд, где на углу, рядом с Баклерсбери, стоял дом Мэри. Дом был похож на свою хозяйку: окна плотно зашторены, словно для того чтобы скрывать от любопытных глаз то, что происходит за ними.
Мэри стояла во дворе, поджидая Джейн. Она приветствовала свою гостью не только с радостью, но вроде бы даже с облегчением.
Проводив Джейн в мастерскую, она открыла ящик комода, в котором лежали кружева.
– Какое из этих кружев вы собирались мне показать? – спросила Джейн.
Мэри достала кусок прекрасно выполненного кружева.
– Это кружево предназначено исключительно для короля, – сказала она.
– Должно быть, это очень лестно – по-прежнему доставлять удовольствие королю? – лукаво заметила Джейн.
– Для меня нет большего удовольствия, чем служить Его светлости, – ответила Мэри напыщенно. – Но давай пройдем в гостиную, там мы сможем спокойно поговорить.
Она взяла Джейн за руку и вывела ее в темный коридор позади мастерской.
– А, это ты, Дэнок, – сказала Мэри, когда из темноты коридора перед ними внезапно появилась огромная фигура.
Джейн вздрогнула. Она встречала Дэнока и прежде, но его вид всегда вызывал у нее содрогание. Отец Джейн как-то говорил, что этот тип не совсем в своем уме, но Джейн не верила; глаза его под косматыми бровями глядели вполне разумно, хотя казалось, что в них таится воспоминание о чем-то таком, что, хвала всем святым, неизвестно остальным людям. Много лет тому назад он был узником Тауэра и привлек к себе внимание палачей. У него не было языка, и Мэри намекала, что остальные части тела у него также искалечены. Она застенчиво называла его своим евнухом. Несмотря на физические недостатки, Дэнок был очень сильным человеком. Мэри говорила, что он обожал ее за то, что она приютила его, когда он, выйдя из тюрьмы, бродил по берегу реки, изнемогающий и голодный; она пожалела его, привела в свой дом и сделала слугой. Теперь, утверждала она, Дэнок защитит ее, если потребуется, своей кровью.
27 
