Особенно,... 
131 
Каменев был сама любезность, даже живот подобрал, изображая галантного кавалера. («Лет бы двадцать назад ты мне повстречалась!» — подумал он походя.)
Коренева игриво склонила голову набок.
— А почему вас это интересует? — улыбнулась, извлекая из пачки сигарету. — Кажется, вы интересовались Юрием?
— Можете не отвечать. Просто я стараюсь найти какую-то связь, которая помогла бы мне… — Он привстал и щелкнул зажигалкой.
— Нет тут никакой связи, не старайтесь. Юрий был категорически против моего отъезда. Вообще он был чудовищным эгоистом. Ему было сорок пять, мне — двадцать пять, а он хотел, чтобы я непременно сидела дома и жарила ему котлеты.
«Это ты уже говорила», — подумал Каменев.
— А где он работал?
— Работал? — подняла она выщипанные бровки. — Халтурил, вы хотите сказать?
— Почему… халтурил?
Она дробно засмеялась:
— Это он так говорил, терпеть не мог слово «работать», утверждал, что оно происходит от «раб». Так вот, халтурил он по классным фирмам, где платили много и сразу. Но и спецом он был классным, об этом говорили многие его коллеги. Помню, фигурировал Мосгорстрой — мы отмечали день рождения его шефа из информационно-аналитического, кажется, отдела. Потом была какая-то фирма по недвижимости…
— По недвижимости? — встрепенулся Старый Опер.
— Ну да. Он для них составлял какую-то особую программу.
— А вы не могли бы припомнить, какая именно? Как она называлась или хотя бы где находилась?
Она задумалась, высокий лоб ее чуть наморщился.
— М-м-м… Нет, пожалуй. Он никогда не говорил мне о своей халтуре. Приносил домой деньги, закатывал красивые посиделки в кабаках. Он это любил. Говорил, хочет наверстать молодость, время, прошедшее в лагерях.
— Значит, в эту квартиру вы переехали уже после развода?
Она ответила не сразу, докурила сигарету, погасила ее в хрустальной пепельнице, с близоруким прищуром посмотрела на Каменева:
— А вы, случайно, не из налоговой инспекции будете? — мило улыбнулась.
— Ну что вы! Был бы я из налоговой, непременно бы отведал коньяку, — заверил Каменев.
Она опять засмеялась:
— Нет, в эту квартиру я въехала в конце января. Кончился мой контракт, я вернулась и купила себе квартиру.
Спросить ее о том, сколько получает переводчица при торговой миссии в Марселе, он не успел: в кармане зазвонил телефон и он, извинившись, приложил трубку к уху:
— Слушаю вас, Каменев.
— Сан Саныч, Филимонов беспокоит, — послышался хрипловатый голос участкового. — Ты сейчас где находишься?
— На ответственном задании, — шутливо прикрыв трубку ладонью, сквозь зубы сказал Каменев. — А что, Николай Петрович?
— Как только освободишься, дуй в ИВС на Текстильной, тут для тебя придержали интересный экземпляр, его сейчас в сизо отвезут, так что поторапливайся.
— Я понял тебя, уже еду, — ворчливо проговорил Каменев и развел руками: — Всем-то я нужен. Ни днем ни ночью покоя нет. То один в гости приглашает, то другой.
Такой манере он научился у Женьки — это тот всегда притворялся дурачком, выуживая в непринужденной болтовне ценные сведения. Но с Кореневой у Старого Опера ничего не получилось, она все сорок пять минут «вешала ему лапшу на уши» — не то действительно приняв за дурачка, не то, наоборот, раскусив лицедейство и усмотрев в его интересе к бывшему мужу какую-то для себя опасность.
— До свидания, Светлана Алексеевна, — поклонился Старый Опер, — может, даст Бог, еще свидимся. Премного благодарен за беседу.
— Ого! — восхитилась Коренева изысканными манерами собеседника и протянула ему вялую руку для поцелуя. Каменев сделал вид, что не понял — пожал ладонь. — Не думаю, что я оправдала ваши надежды.
— «Кто живет надеждой, рискует умереть голодной смертью», — ни к селу ни к городу процитировал Старый Опер Франклина, полагая, впрочем, что слова эти принадлежат Валерии, от которой он их слышал. — Честь имею!
В камере для допросов изолятора временного содержания он чувствовал себя намного уверенней, чем в «прикинутой хате» бабенки-разведенки. Следователь со смешной фамилией Иванов, старый друг Филимонова, позволил бывшему муровскому оперу побеседовать с задержанным и отдал распоряжение доставить Турка:
— Ты понимаешь, Саныч, — увлеченно рассказывал Филимонов, — я на него давно посматривал. Бандюга — пробы ставить негде! А тут смотрю — ведут разлюбезного!.. Ну, поинтересовался, во время составления протокола поприсутствовал. «Клиента» этого, лопуха питерского, доставили, никак от клофелина прочухаться не может. Все признал. А ручку — нет. «Ручка не моя», — говорит. Я тут живо смекнул: ну на хрена, спрашивается, урке говняному ручка «Паркер» с золотым пером?.. И тут меня как током ударило! Я ведь в нашем отделении, когда ты мне про Ариничева рассказал, поинтересовался, что там у него пропало в портфеле. И ручка там значилась. По описанию Кореневой — она! «Паркер» с золотым пером! Схватил ее, мотнулся на «дежурке» к Ариничевой, она, кстати, сказала, что ты у нее недавно побывал. Ручку признала. Она же ее мужу и подарила. Ручка приметная, вот, погляди: черная прорезиненная поверхность нижней части, на верхней — футбольная символика, таких единицы. Фирма «Паркер» вообще выпускает штучный товар, как сказала Ариничева… А эта вроде продавалась вместе с каким-то лотерейным билетом, по которому, в случае выигрыша, можно поехать в Париж на футбольный чемпионат…
131 
