24 
В тот день к утренней службе пришла вся их семья. Наверное потому, что была пасха. На скамье сидел сэр Джастин, чье лицо с каждым разом, как я его видела, казалось мне все красней и красней, подобно тому, как все желтей и желтей становилось лицо священника; его жена — леди Сент-Ларнстон, высокая, с длинным, чуть крючковатым носом, выглядевшая очень властной и надменной; и оба сына, Джастин и Джонни, мало изменившиеся с тех пор, как я повстречалась с ними в саду у стены. Джастин казался невозмутимым и спокойным, он был больше похож на мать, чем Джонни. Тот был по сравнению с братом маленького роста, и ему не хватало сдержанного достоинства Джастина — его взгляд все время обшаривал церковь, словно кого-то искал.
Мне очень нравилась пасхальная служба и алтарь, весь, убранный цветами, нравилось радостное пение Осанны. Мне казалось, я понимаю, что значит восстать из мертвых, когда во время службы я рассматривала сидящих на своей скамье Сент-Ларнстонов и думала об отце сэра Джастина, волочившегося за бабушкой, и о том, как она ходила к нему тайком ради Педро. Я всякий раз спрашивала себя, как бы я поступила на бабушкином месте.
И тут я заметила вдруг, что Меллиора, сидящая рядом со мной, тоже разглядывает скамью Сент-Ларнстонов. Выражение ее лица было восторженно-отрешенным, и смотрела она прямо на Джастина Сент-Ларнстона. Лицо ее светилось радостью, и она выглядела такой хорошенькой, как никогда. Ей пятнадцать, подумала я, вполне достаточно, чтобы влюбиться, и она влюблена в Джастина Сент-Ларнстона.
Все время я открывала в Меллиоре что-то новое. Надо узнать побольше. Надо заставить ее заговорить о Джастине.
Я не сводила глаз с семьи Сент-Ларнстонов и еще до конца службы поняла, кого выглядывал Джонни. Хетти Пенгастер! Меллиора и Джастин — это было понятно. Но Джонни и Хетти Пенгастер!
В тот день солнышко хорошо пригревало для этого времени года, и Меллиоре захотелось погулять. Мы надели большие широкополые шляпы, потому что Меллиора говорила, что нам не следует портить цвет лица на солнце. Ее нежная кожа блондинки была очень чувствительна к солнцу и быстро покрывалась веснушками. Моей оливково-смуглой все было безразлично, но я тем не менее надевала шляпу с большими полями, потому что так делали леди.
Меллиора была в приподнятом настроении, уж не потому ли, подумала я, что увидела этим утром в церкви Джастина. Ему должно быть года двадцать два, размышляла я, то есть он ее лет на семь постарше. Наверное, считает ее еще ребенком. Я начала уже узнавать мир и сомневалась, сочтут ли брак будущего сэра Джастина с дочерью приходского священника подходящей партией.
Когда она сказала: «Хочу тебе сказать сегодня кое-что, Керенса», я решила, что она собирается мне открыться.
Как часто случалось на наших прогулках, Меллиора выбирала куда нам идти, напоминая таким образом время от времени, что она хозяйка, впрочем, я не забывала, что обязана ей своим теперешним благополучием.
Я удивилась, когда она повела меня через газон к изгороди, отделявшей сад священника от церковного кладбища. В изгороди была щель, и мы пролезли через нее.
Она повернулась ко мне и улыбнулась.
— Ох, Керенса, — сказала она, — как же хорошо, что можно гулять с тобой, а не с мисс Келлоу. Она такая чопорная, правда?
— Нужно же ей выполнять свои обязанности.
Странно, как я вступалась за эту женщину в ее отсутствие.
— Да, я знаю. Бедняжка Келли! А ты, Керенса, выступаешь в роли моей дуэньи. Правда, забавно?
Я согласилась.
— Если б ты была моей сестрой, нас сейчас наверняка бы сопровождала дуэнья.
Мы пробрались между надгробиями к церкви. — Что ты хотела мне сказать? — спросила я.
— Сначала я тебе кое-что покажу. Керенса, как давно ты живешь в Сент-Ларнстоне?
— Лет с восьми.
— Теперь тебе пятнадцать, значит, лет семь прошло. Тогда ты не знаешь. Это было десять лет назад.
Мы обошли церковь сбоку, пройдя к двум возвышавшимся над землей сравнительно недавним надгробием. Остановившись перед одним из них, Меллиора поманила меня.
— Прочти, — сказала она.
«Мэри Анна Мартин, — прочла я, — тридцати восьми лет, Во цвете жизни подстерегает нас смерть».
— Это моя мать. Ее похоронили десять лет назад. А теперь прочти, какое имя написано внизу.
— Керенса Мартин. Керенса?..
Она кивнула, удовлетворенно улыбнувшись мне.
— Керенса! Я люблю твое имя. Полюбила с той самой минуты, как его услыхала. Помнишь? Ты была в стене. Ты сказала: «Это не «что», а мисс Керенса Карли». Как странно, что за одно короткое мгновенье можно вспомнить немало прошедших дней. Когда ты это сказала, я сразу вспомнила, Керенса Мартин была моей сестрой. Видишь, тут говорится, что ей было три недели и два дня от роду. И дата. Та же, что стоит и чуть повыше. Некоторые из этих надгробий тоже могут кое о чем поведать, если походить и почитать, что на них написано, правда?
24 
