Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
140 
Система, подумал он. Теперь она ясней, не до конца, конечно, многих деталей не хватает. Но на некоторую глубину она уже просматривается.
Он погасил свет. Подумал о предстоящих похоронах. Потом Вероника Молин вернется в мир, о котором он не имеет ни малейшего представления.
Он уже засыпал, когда его разбудил звонок. Он сонно нащупал телефон в кармане куртки. Это был Джузеппе.
– Разбудил?
– Да.
– Я сомневался, звонить ли. Но подумал, что тебе надо знать.
– Что?
– Горит дом Герберта Молина. Мы с Эриком в дороге. Сообщили четверть часа назад. Водитель снегоочистителя увидел пламя в лесу.
Стефан потер глаза.
– Ты слушаешь? – спросил Джузеппе.
– Да.
– По крайней мере, не надо беспокоиться, что кто-то пострадает. Горит полуразрушенный стрельбой дом, где никто не живет.
Слышно было плохо. Голос Джузеппе все время исчезал. Потом разговор прервался, но через минуту Джузеппе позвонил снова:
– Я просто хотел, чтобы ты знал.
– И что означает этот пожар?
– Единственное, что я могу подумать, что кто-то знал о дневнике, но не знал, что мы его уже нашли. Я позвоню, если что.
– То есть ты считаешь, что дом подожгли?
– Я ничего не считаю. Дом уже почти сгорел. Конечно, могут быть и другие причины. У них в Свеге очень хороший брандмейстер, Улоф Лун-дин. Еще не было случая, чтобы он не установил причину пожара. Пока.
Стефан положил телефон на стол. Свет из окна квадратом лежал на белом снегу. Он думал о том, что сказал Джузеппе, но никак не мог собраться с мыслями. Он лег поудобнее.
Он как будто бы шел в больницу, подымаясь в гору. Прошел мимо школы. Шел дождь. Или может быть, мокрый снег. Он неправильно выбрал обувь – решил приодеться. Черные туфли, он купил их год назад и почти не надевал. Надо было надеть сапоги или, по крайней мере, коричневые башмаки с толстой резиновой подошвой. Эти уже промокли.
Но он тут же очнулся. Было слишком светло. Он встал, чтобы закрыть штору – фонарь у входа в гостиницу светил прямо в окно. Он выглянул на улицу и вздрогнул.
На улице стоял человек. В тени, свет на него почти не падал. На Стефане была белая майка – может быть, ее можно было разглядеть с улицы, несмотря на то, что в комнате темно? Вдруг человек на улице медленно поднял обе руки, словно под дулом пистолета. Словно сдаваясь.
Потом повернулся и ушел.
Стефан подумал на секунду, что все это ему показалось. Но следы на снегу были видны совершенно ясно.
Он быстро оделся, схватил ключи и выскочил из номера. За стойкой никого не было, картежники тоже исчезли. Остались только разбросанные по столу карты. Он выскочил в темноту. Где-то недалеко он услышал постепенно стихающий звук мотора. Он постоял оглядываясь. Потом подошел к тому месту, где стоял незнакомец. Следы на снегу, четкие следы. Он ушел той же дорогой, что и пришел, мимо мебельного магазина.
Стефан рассматривал отпечатки обуви. Следы на снегу образовали какой-то странный рисунок. Вдруг он сообразил, что видел этот рисунок и раньше.
Человек, стоявший только что под окном, протанцевал танго на искрящемся свежем снегу.
В тот раз это была кровь.
33
Надо немедленно позвонить Джузеппе.
Это единственное разумное решение.
Но что-то ему мешало. Слишком все было нереально – следы на снегу, человек под окном, медленно поднимающий руки в умоляющем жесте.
Он проверил, с собой ли у него телефон. Потом пошел по следу. Сразу за двориком гостиницы человеческий след пересекли отпечатки собачьих лап. Собака оставила за собой желтое пятно и перебежала улицу. Ночных пешеходов в Свеге почти не бывало, так что след, по которому он шел, был единственным. Уверенный, прямой шаг. На север, мимо мебельного магазина, к вокзалу. Он огляделся. Никого – ни людей, ни подозрительных теней, только след в снегу. У кондитерской ночной незнакомец остановился и обернулся. Потом перешел улицу, снова пошел на север и повернул налево, к пустому и темному зданию вокзала. Стефан пропустил какую-то машину и пошел дальше. У вокзала неизвестный снова остановился. Следы огибали торец вокзала и шли к перрону. Если все так, как казалось Стефану, то он преследует человека, убившего Герберта Молина. И не просто убившего – убившего зверски. Он пытал Молина, потом забил его насмерть кнутом и протащил по полу в кровавом танго. В первый раз он всерьез подумал, что этот тип вполне может оказаться сумасшедшим. То, что они все время истолковывали как некие рациональные, хорошо спланированные и хладнокровные действия, могло легко оказаться помешательством. Он повернулся, отошел к фонарю и набрал номер Джузеппе. Занято. Они сейчас на пожаре, подумал он. Джузеппе наверняка звонит кому-то, скорее всего Рундстрёму. Он выждал несколько минут, не спуская глаз с вокзала, потом набрал еще раз. Все еще занято. Позвонил третий раз. На этот раз механический женский голос вежливо известил, что абонент временно недоступен. Он сунул телефон в карман и начал лихорадочно думать, пытаясь принять какое-то решение. Потом пошел в обратном направлении, к Фьелльвеген. Пройдя длинный ряд складов, он повернул и оказался на железнодорожном полотне. Медленно, стараясь держаться в тени, он стал подходить к вокзалу с другой стороны. На запасном пути стоял старый товарный вагон. Он обошел его и оказался у вокзала. Вгляделся – следов не было видно. Он встал у вагона, пытаясь что-нибудь разглядеть.
140 
