47 
– Конечно, согласна, Филипп.
Он небрежно хлопнул ее по заду – его забавляла возможность относиться к дочери Фердинанда и Изабеллы как к девке из таверны.
– Ты славная девочка, Хуана. Всегда соглашайся со своим мужем. От этого ты будешь больше ему нравиться.
Она подняла к нему лицо и тихо произнесла его имя.
– Боже мой, женщина, – сказал Филипп, – ты ненасытна! Может, чуть позже… если ты будешь хорошей девочкой. А сейчас внимательно слушай, что я тебе скажу. Если бы у жены твоего брата не было ребенка, мы с тобой стали бы принцем и принцессой Кастилии.
– Филипп, значит это тебя обрадовало бы?
– Конечно, я бы очень обрадовался вместе со своей малышкой Хуаной. Но сейчас я не так уж рад. Если родится мальчик… Эй, а разве моя маленькая Хуана не одарит своего любимого мужа таким же подарком? А?
Он снисходительно погладил ее, а потом оттолкнул, чтобы отправиться к одной из своих любовниц, в чем она не сомневалась, особенно теперь, когда ребенок зачат, и Филиппа уже не так радует его жена.
Она проклинала Маргариту за плодовитость: была замужем столь короткое время и уже успела забеременеть. Этого ребенка не хочет Филипп! Как ей все надоело!
Но вот пришло новое известие, которое обрадует Филиппа. Она должна немедленно идти к нему.
Не успела Хуана выйти из своих покоев, как раздался стук в дверь и вошел священник.
Хуана нахмурилась, но это был брат Матьенсо, ее исповедник. Королева послала его во Фландрию вместе с Хуаной, чтобы он присмотрел за дочерью, и хотя Хуана находилась очень далеко от Изабеллы, она все еще помнила благоговейный трепет, который даже она испытывала перед матерью.
Поэтому она встала и с нетерпением ожидала, что ей скажет брат Матьенсо.
– Ваше Высочество, – начал он. – Я получил от королевы письмо, в котором она сообщает мне трагическую весть и хочет поделиться ею с вами. Королева весьма опечалена.
Хуана молчала, она не думала сейчас ни о священнике, ни о матери. Она видела перед собой белое лицо Филиппа, на котором проступает румянец, когда он выслушивает новости, которые она ему сообщает. Она бросится в его объятия, и он насладится ею настолько, что забудет ту огромную женщину с соломенными волосами, которая, похоже, доставляет ему столько удовольствия. И все его внимание переключится на Хуану.
– По-моему, вам хотелось бы помолиться вместе со мной, чтобы Бог дал вам утешение, – произнес священник.
Хуана с недоумением посмотрела на него.
– Я не хочу молиться, – проговорила она. – Мне надо немедленно уйти. У меня важные дела.
Священник положил ладонь на ее руку.
– Ваша матушка, королева, спрашивает меня о вас.
– Тогда помолитесь за то, чтобы ответить на ее вопросы, – парировала Хуана.
– Боюсь, если я сообщу ей правду, это станет причиной ее страданий.
– И что это за правда? – не слишком дружелюбно осведомилась она.
– Если я сообщу, что вы не посещаете церковь так часто, как делали это в Испании, если я сообщу, что вы не ходите на исповедь…
– Я делаю все это так же часто, как мой муж.
– Но это не послужит вам извинением перед Господом и вашей матерью.
Хуана сжала пальцы так, что костяшки побелели; безумные огоньки зажглись в ее глазах. Он смеет задерживать ее против воли, он смеет мешать ей! А что, если Филипп узнает это известие от других, прежде чем она успеет поделиться с ним?
Она резко оттолкнула руку священника, удерживающую ее.
– Идите своей дорогой, – гневно крикнула она, – и дайте мне идти моею!
– Ваше Высочество, умоляю, не общайтесь с французскими священниками, окружающими вас здесь. Их воззрения неприемлемы для нас.
– Я предпочитаю их, – резко ответила Хуана.
– Если вы не станете слушать меня, если не откажетесь от вашего образа жизни, у меня не будет иного выбора, кроме как написать вашей матери и сообщить, что у вас отсутствует истинное благочестие.
Хуана процедила сквозь зубы:
– Ну так пишите и сообщайте! Делайте, что вам угодно, вы, назойливый старый дурак! Я больше не принадлежу Испании. Я принадлежу Фландрии и Филиппу!
Она дико расхохоталась и выбежала прочь из комнаты.
Слуги, наблюдавшие за ней, лишь переглянулись и пожали плечами. При фламандском дворе существовало не слишком много церемоний, однако еще никто не вел себя так, как Хуана. Она больше чем дикая, говорили они, она странная.
Хуана нашла Филиппа в его покоях. Он развалился на ложе, его красивое лицо раскраснелось. На пуфике рядом с ним сидела какая-то женщина с золотистыми волосами и обнимала его ноги. Еще одна женщина с роскошными соломенными волосами обмахивала его веером. Кто-то наигрывал на лютне, а вокруг танцевали парочки.
47 
