144 
— Вы были вдвоем?
— Да, и вот что было странно, — сказал Курадо, — по телефону он был полон энтузиазма, но, когда мы встретились, было такое ощущение, что он, чуть ли не передумал, как будто теперь он на все это стал смотреть иначе. Он казался рассеянным, но, по-моему, он просто притворялся.
— Почему?
— Я рассказал ему о нашем с вами разговоре, и он почти не обратил на это внимания, — произнес Курадо. — Но потом я задал ему вопрос о Рикардо Гамеро, и он просто окаменел. Я спросил его, кто такой этот Рикардо Гамеро, и он мне ответил, что это прихожанин его церкви, который вчера покончил с собой. Как вы знаете, я сам хожу в храм Сан-Маркос, но никогда не видел Рикардо Гамеро, так что я спросил у него, не потому ли тот себя убил, что за ним охотились копы, и тогда он мне ответил, что этот парень сам был копом.
— Как, по-вашему, он воспринял известие о самоубийстве Рикардо Гамеро?
— Ему было неприятно. Очень он был расстроен.
— Они были друзьями?
— Похоже, что да, но он этого не сказал.
Фалькон понимал, что ему придется поговорить с Марко Барредой напрямую. Курадо дал детективу его номер. На этом телефонный разговор кончился. Фалькон откинулся на спинку водительского кресла, постукивая мобильником по рулю. Может быть, самоубийство Гамеро сделало Марко Барреду в какой-то степени уязвимым? И если это слабое место и Фалькону удастся его использовать, то сможет ли он благодаря этой слабости выяснить достаточно, — да и сможет ли он вообще что-нибудь выяснить?
Он понятия не имел, в каком направлении продвигается. Он говорил судье дель Рею о двух силах — исламском терроризме и другой, пока неизвестной, — каждая из них действовала безжалостно, однако он ничего не знал об их структуре, об их целях, о том, насколько они готовы убивать. Возможно, одно движение многому научилось у другого: не провозглашать четкой программы действий, применять гибкую схему управления, создавать самодостаточные, не связанные друг с другом ячейки, которые, получив дистанционный приказ активизироваться, выполняют свои разрушительные задачи?
Он говорил обо всем этом с самим собой, и у него наступило кратковременное прозрение. Вот в чем различие между исламской и западной культурой: когда исламисты совершают теракт, Запад всегда ищет «мозговой центр», который стоит за этим терактом. Где-то в сердцевине замысла должен таиться некий злой гений, таков порядок, которого требует западный ум: иерархия, план, достижимая цель. Итак, какова цепочка?
Он начал двигаться вспять начиная от электрика, заложившего бомбу. Электрика вызвал имам, которому, в свою очередь, дал карточку электрика Мигель Ботин. Карточка — это связь между заданием и той иерархической вертикалью, которая это задание дала. Ни электриков, ни, если уж на то пошло, лжеинспекторов муниципалитета не было в здании в момент взрыва, и обе эти группы людей были такой же частью плана, как и карточка. Исламская террористическая ячейка не стала бы так действовать. Из этого логически вытекает, что единственным человеком, кроме исламистов, который мог активизировать Мигеля Ботина, был Рикардо Гамеро. Почему Гамеро совершил самоубийство? Потому что, пробуждая Мигеля Ботина к активности с помощью карточки электрика, Гамеро не понимал, что тем самым он делает его инструментом уничтожения здания и всех людей, которые в нем находятся.
Это могло бы стать достаточным основанием для того, чтобы покончить с собой.
В день взрыва сотрудников антитеррористического отдела КХИ никуда не выпускали из офиса: существовала возможность, что в их рядах орудует «крот». Лишь на следующий день Рикардо Гамеро смог выйти и потребовал встречи с кем-то из своего руководства — с пожилым мужчиной в Археологическом музее, — а от него потребовал объяснений. Но объяснения его не удовлетворили, и он совершил самоубийство. Фалькон позвонил Рамиресу.
— Полицейский художник так и не сделал портрет человека, с которым Гамеро встречался в музее?
— Мы его только что отсканировали и отправили в СНИ и КХИ.
— Пришлите и на компьютер детского сада, — попросил Фалькон.
— Вот-вот появится свидетель Хосе Дуран. Мы покажем ему снимки лицензированных подрывников, но я не питаю особых надежд, — проговорил Рамирес. — Бомбу мог сделать кто-то еще и потом оставить ее в мечети. А может быть, тот, кто ее сделал, когда-то был помощником специалиста по взрывчатым веществам и научился всему необходимому.
144 
