192 
…юбилей Златовратского. — О праздновании 30-летия литературной деятельности Н. Н. Златовратского см. в примечаниях к письму 2169 * .
Филе ~ на днях пришлет мне письмо… — Письма, посланные А. И. Сумбатовым (Южиным) в Ниццу в 1897 г., неизвестны.
Получил от Барскова длинное заказное письмо… — См. примечания к письму 2135 * .
…зачем я ~ написал тогда Кундасовой? — См. «Несохранившиеся и ненайденные письма», № 861 * .
Ольга Петровна — Кундасова.
…от левитановского Морозова. — Мастерская И. И. Левитана помещалась в Москве в доме Серг. Т. Морозова.
Я не просил этих денег… — 20 сентября 1897 г. Левитан телеграммой запросил у Чехова точный адрес для высылки ему двух тысяч (ГБЛ, текст телеграммы по-французски; И. И. Левитан. Письма. Документы. Воспоминания. М., 1956, стр. 79 — с неверной датой: 9 октября). Получив ответную телеграмму Чехова (см. «Несохранившиеся и ненайденные письма», № 870 * ), Левитан сообщал 21 сентября: «Дорогой мой Чехов! <…> Завтра или послезавтра будут посланы тебе 2000 руб. <…> Милый, дорогой, убедительнейше прошу не беспокоиться денежными вопросами — все будет устроено, а ты сиди на юге и наверстывай свое здоровье. Голубчик, если не хочется, не работай ничего, не утомляй себя…» (там же, стр. 78–79). В ответ на другое письмо Чехова (см. «Несохранившиеся и ненайденные письма», № 877 * ) Левитан 17 октября писал: «Антоний Премудрый! <…> С чего ты вздумал, что деньги можешь послать обратно?!! Бог знает что такое! Тебе надо их непременно оставить у себя, непременно на всякий случай оставить…» (там же, стр. 79–80).
Погожу еще ½—1 месяц и возвращу при благодарственном письме. — Чехов отослал деньги Морозову, по-видимому, в середине декабря (см. «Несохранившиеся и ненайденные письма», № 895 * , а также № 905 * ).
Варя — Эберле.
2156. Л. А. АВИЛОВОЙ
3 (15) ноября 1897 г.
Печатается по тексту: Письма, т. V, стр. 106–107, где опубликовано впервые, по автографу. Нынешнее местонахождение автографа неизвестно.
Год устанавливается по датам публикаций присланных Л. А. Авиловой рассказов.
…«Забытые письма» ~ «Безупречная», «На изломе», «В лабиринте»… — Авилова прислала Чехову вырезки из газет со своими рассказами: «Забытые письма» («Петербургская газета», 1897, № 155, 9 июня); «Безупречная» (там же, 1897, № 271, 3 октября); «На изломе» (не найдено); «В лабиринте» («Сын отечества», 1897, № 192, 18 июля).
…я говорю про тон, искреннее, почти страстное чувство… — В своих воспоминаниях «Чехов в моей жизни» Авилова писала: «Зачем, после свидания в клинике, когда он был „слаб и не владел собой“, а мне уже нельзя было не увериться, что он любит меня, — зачем мне надо было писать ему в Ниццу, послать „Забытые письма“, полные страсти, любви и тоски? Разве мог он не понять, что это к нему взывали все эти чувства? Зачем я это сделала, тогда как уже твердо знала, что ничего, ничего я ему дать не могу?» (Чехов в воспоминаниях, стр. 271).
Рассказ «Забытые письма» состоит из трех писем, написанных героиней рассказа Люсей любимому человеку. В первом письме она говорит об их совместном «тяжком грехе» перед ее умершим мужем. В двух следующих — Люся с возрастающей страстью пишет о своем ожидании любимого. «Нельзя ждать от меня подвига, а жизнь без тебя, даже без вести о тебе, больше чем подвиг, — это мученичество. Ну, что же делать! Брани меня, называй пустой и легкомысленной, но знай, что я жду тебя, жду давно, что я каждое утро просыпаюсь с надеждой увидеть тебя, каждый вечер засыпаю с отрадной уверенностью, что протекший день был последним днем нашего искуса, который мы добровольно наложили на себя». Вначале она думает. что его удерживает «чувство стыда и раскаяния» перед умершим мужем. «Я с гордостью вижу, насколько ты строже к себе, насколько ты нравственнее меня. Я не пытаюсь даже искать оправданий: я виновата в том, что смертельно тоскую о тебе, что все мое существо полно тобой, и я не могу уже ни молиться, ни раскаиваться. Я не могу отгонять своих воспоминаний, и они не наполняют меня стыдом: я зову их, я люблю их, и я счастлива, когда мне удается вызвать в памяти звук твоего голоса, впечатление твоего поцелуя на моих губах… Я думаю только о тебе». Затем к ней приходят сомнения в его чувстве. «Странная вещь; я не могу припомнить, говорил ли ты мне когда-нибудь, что любишь меня? сказал ли ты хоть раз прямо, просто: Люся, я люблю тебя! Мне так хотелось бы припомнить именно эту простую фразу, и я уверена, что ты никогда не говорил ее, потому что забыть ее я бы не могла! Ты говорил о том, что любовь все очищает и все упрощает… Любовь…» В конце последнего письма Люся бросает упрек: «Неужели вы думаете, что я не понимаю и теперь, что вы обманули меня, что вы никогда не любили меня? В вашей веселой рассеянной жизни я была лишь развлечением — и только. Все ясно теперь! Все ясно, когда не стараешься цепляться за надежду и уже не боишься никакой правды».
192 
