«Чем только я провинился, что Катарелла навязался мне на голову?» – с горечью думал комиссар, переключая канал.
«Свободный канал» передавал из Мазары похороны тунисского моряка, застреленного на борту «Сантопадре». Когда закончилась служба, диктор рассказал о трагическом невезении тунисца, погибшего в первый же свой выход в море. Он приехал совсем недавно, и знакомых здесь у него не было. Не было и семьи, или же он не успел перевезти ее в Мазару. Родился он тридцать два года назад в Сфаксе, звали его Бен Дхааб. Крупным планом показали его фотографию, и как раз в это время с прогулки вернулась Ливия с мальчуганом. Франсуа, увидев лицо на экране, улыбнулся и показал на него пальчиком:
– Mon oncle.
Ливия как раз собиралась сказать, чтобы Монтальбано выключил телевизор, потому что он отвлекает от еды, а Монтальбано собирался отчитать Ливию за то, что она ничего не приготовила. Но оба они так и застыли с открытым ртом, уставившись друг на друга, пока Франсуа смотрел на экран. В комнату словно влетел тихий ангел – тот, которому стоит сказать «аминь», чтобы все замерли. Комиссар решил убедиться, что не ослышался. На свой убогий французский он не рассчитывал, поэтому спросил у Ливии:
– Что он сказал?
– Он сказал «мой дядя», – подтвердила бледная как полотно Ливия.
Когда на экране сменилась картинка, Франсуа занял свое место за столом. Ему не терпелось приступить к ужину; он ничуть не удивился, увидев своего дядю по телевизору.
– Спроси, человек, которого он видел, его настоящий дядя?
– Что за идиотский вопрос?
– Не идиотский. Меня тут тоже так называли, а я никакой не дядя.
Франсуа подтвердил, что это был его настоящий дядя, мамин брат.
– Нам сейчас же придется уехать, – сказал Монтальбано.
– Куда ты собрался его везти?
– В комиссариат, хочу показать ему одну фотографию.
– Об этом не может быть и речи. Фотография никуда не убежит, Франсуа должен сначала поесть. А потом я поеду с вами, не то ты можешь потерять его по дороге.
Макароны получились переваренные, почти несъедобные.
На дежурстве был Катарелла. Завидев в такой час все семейство и вглядевшись в лицо своего начальника, бедняга не на шутку забеспокоился:
– Доктор, у нас здесь весь мир и покой.
– Теперь понятно, почему их нет в Чечне.
Он достал из ящика стола фотографии, которые забрал в квартире Каримы, выбрал одну из них и протянул ребенку. Тот молча ее взял, поднес к губам и поцеловал изображение матери.
Ливия сдавленно всхлипнула. Нечего было и спрашивать, сходство моряка из программы новостей и человека в форме, снятого рядом с Каримой, бросалось в глаза. Но комиссар все-таки спросил:
– Это ton oncle?[17]
– Oui[18].
– Comment s'appelletil?[19]
Он был горд своим французским, как турист, спросивший дорогу к Эйфелевой башне или Мулен-Руж.
– Ahmed[20], – сказал мальчик.
– Seulement Ahmed?[21]
– О, non. Ahmed Moussa[22].
– Et ta mere? Comment s'appelletelle?[23]
– Karima Moussa[24], – сказал Франсуа, пожимая плечами и улыбаясь очевидности ответа.
Монтальбано сорвал зло на Ливии, совсем не готовой к таким нападкам.
– Какого хрена! Ты с ребенком днюешь и ночуешь, в шашки учишь его играть, замки на песке строишь и даже не спрашиваешь, как его зовут! А этот дурень Мими! Великий следователь! Привозит ведерко, формочки, совочек, сладости, а вместо того чтобы поговорить с ребенком, воркует с тобой!
Ливия промолчала, и Монтальбано тотчас стушевался. Ему вдруг стало стыдно:
– Прости, Ливия, я что-то нервничаю.
– Я вижу.
– Спроси у него, встречался ли он со своим дядей, особенно в последнее время.
Поговорив с Франсуа, Ливия перевела, что в последнее время мальчик его не видел. Вот когда ему было три года, мама возила его в Тунис, и там он видел дядю и еще каких-то мужчин. Он помнит об этом очень смутно и то только потому, что мама рассказывала.
Значит, сообразил Монтальбано, два года назад у них была как бы встреча на высшем уровне; на ней-то, можно сказать, и решилась судьба несчастного Лапекоры.
– Слушай, своди-ка Франсуа в кино, как раз успеете на последний сеанс, и возвращайтесь сюда. Я еще поработаю.
– Алло, Бускаино? Это Монтальбано. Я тут узнал фамилию той туниски, что жила в Вилласете. Помнишь?
– А как же. Карима.
17
Твой дядя? (фр.)
18
Да (фр.)
19
Как его зовут? (фр.)
20
Ахмед (фр.)
21
Ахмед, и все? (фр.)
22
Ахмед Муса (фр.)
23
А твоя мама? Ее как зовут? (фр.)
24
Карима Муса (фр.)