— Это действительно так, Нат, — подтвердил Монти. — Мне, во всяком случае, иногда кажется, что ты — мой брат. Или отец…
— Мы не жалели себя, чтобы вы смогли вернуться к жизни, Нат. Это было трудно, очень трудно, но вам повезло — вы получили шанс…
— Это моя жизнь, и она мне не нужна! — взревел Нат. — Можете вы это понять?!
Вскочив, Нат схватил радиоклавиатуру Персис, которая была для него символом власти и непрошеного вмешательства в каждую секунду его пробуждения, и со всей силы швырнул ее о стену. Пластмасса треснула, клавиши так и брызнули во все стороны. Персис и Монти уставились на него во все глаза и не двигались. Потом Персис наклонилась и, подобрав остатки клавиатуры, негромко сказала:
— Теперь-то вы понимаете, доктор Шихэйн, почему мы не спешили сообщать вам все подробности? Вы еще не готовы. Я жалею, что поддалась на ваши уговоры. Ради вашего же блага мне следовало проявить большую твердость.
— В таком случае, полагаю, на сегодня разговор закончен, — с горечью отозвался Нат.
38
— Ну, как прошла беседа? — спросил Гарт, когда Персис появилась на пороге его кабинета.
— Ужасно! — вздохнула та. — Просто катастрофа.
— Что случилось?
— То, чего я и боялась… Он еще не готов узнать правду. Я рассказала ему о Большом лос-анджелесском землетрясении, и он сорвался. Учинил жуткий скандал.
— Надеюсь, с тобой все в порядке?
— Да, конечно. — Но Гарт видел, как дрожали ее руки, когда она села и вставила диск в дисковод.
— Что интересного в мозгу? — полюбопытствовал он.
— Я зафиксировала мощное торможение в передних отделах неокортекса и увеличение активности в поясной и фронтальной областях. А вот здесь — смотри! — явные микропризнаки отчаяния…
И Персис еще раз прокрутила общую запись последних секунд перед тем, как Нат разбил клавиатуру.
— Смотри еще…
Когда Нат снова упал в кресло, по его лицу скользнуло выражение безнадежности, которое, однако, снова уступило место гневу.
— И еще… — продолжала Персис. — Обрати внимание на сокращение большой скуловой мышцы и мышцы смеха. Кажется, будто он улыбается, но это не настоящая улыбка. Короче говоря, у нас на руках пациент в состоянии глубочайшей депрессии.
— Может быть, поместить его под Купол?
— Бесполезно. Он невосприимчив… пока.
— Тогда почему бы не попробовать ингибиторы поглотителей серотонина? По-моему, у нас еще где-то сохранился изрядный запас.
— Боюсь, это может отрицательно повлиять на работу допаминовых рецепторов. Нет, мы не можем так рисковать… — Персис покачала головой. — Кроме того, это еще не все…
— Что еще?
— Просто не знаю, как сказать… Мне кажется, Дуэйн вернулся.
— О господи, этого только не хватало! Почему ты так думаешь?
— Помнишь, я расспрашивала Дуэйна о совершенном им убийстве? Тогда он швырнул в меня шлем с датчиками.
— Да, в самом деле… — пробормотал Гарт, лицо которого сразу стало очень серьезным. — Как я мог забыть!
— У меня сложилось впечатление, что Нат бессознательно воспроизвел один из последних поступков Дуэйна.
Они снова просмотрели отрывок записи, на котором Нат вырывал у Персис и швырял в стену злосчастную клавиатуру.
— Хотелось бы знать, был ли Нат подвержен приступам неконтролируемой ярости при жизни… — пробормотал Гарт.
— Если судить по газетным вырезкам — вряд ли. Он был успешным врачом с обширной практикой и отличался состраданием к пациентам. В противном случае он бы, наверное, не открыл бесплатную клинику для малоимущих.
— Ну, это, так сказать, фасад. Может быть, в частной жизни он был склонен к насилию, вспышкам гнева…
— Конечно, полностью исключать подобную возможность нельзя, — согласилась Персис. — Но я все равно в этом сомневаюсь. А вот наш друг Дуэйн всегда страдал повышенным уровнем кортизола и одостерона в крови. Его клеточные структуры отличались гиперчувствительностью к стрессовым ситуациям, отсюда — защитные реакции, которые стороннему наблюдателю зачастую казались ничем не спровоцированными. Дуэйн Уильямс был наделен, как это иногда называют, «взрывным темпераментом». Иными словами, его реакции часто бывали очень бурными и совершенно неадекватными.
— О'кей, Персис, я тебя понимаю, понимаю твое беспокойство. Но позволь на этот раз мне выступить в роли оптимиста… Нат еще плохо ориентируется в том, что происходит с его телом и разумом. Инстинкты и эмоции, которые прорываются на поверхность, знакомы ему плохо — не мудрено, что он растерялся, потерял ориентацию. Пройдет, я думаю, еще довольно много времени, прежде чем он коротко познакомится с самим собой и со своим новым телом. Да, порой он может проявлять характерные для Дуэйна симптомы повышенной тревожности, но я уверен, что мы сумеем с этим справиться.