Последние отзывы

  49  

Для начала необходимо было поднять температуру изотонического раствора и заполнить насос, подававший в кровеносную систему заменитель плазмы, искусственно синтезированной кровью. Этот последний процесс занял не слишком много времени: буквально на глазах экспериментаторов под кожей пациента проступила синеватая сетка вен.

После того как в теле восстановилась нормальная циркуляция крови, его оставалось только извлечь из ванны. Эта операция тоже была полностью механизирована; специальные моторы постепенно, дюйм за дюймом, наматывали на валы эластичные тросы, поднимая тело все выше к потолку. Вязкий изотонический раствор стекал с кожи, как не до конца застывший клей. Но вот тело повисло над ванной, и в дело вступила хирургическая бригада. Врачи дренировали и промыли легкие и вставили в трахею респираторную трубку.

— Взгляни-ка на это, Гарт, — окликнула коллегу Персис, стоявшая у мониторов в дальнем углу лаборатории. — Ничего подобного у нас еще не было.

Гарт подошел к ней, и некоторое время они вместе следили за рефлекторным подрагиванием сердечной мышцы.

— Да, у него это произошло быстрее, чем у других, — согласился Гарт.

Обычно сердце в первые дни нуждалось в помощи специального насоса.

— Сильный организм, — пожала плечами Персис. — Да и занятия в тюремном тренажерном зале принесли свою пользу. Этот человек был в отличной форме.

На протяжении последующих двух дней тело оставалось в подвешенном состоянии. Когда микроскопические исследования, проводившиеся через каждый час, показали, что сердце готово к работе, Гарт решился увеличить давление в кровеносной системе. Вечером второго дня сердце пациента совершило первое спонтанное сокращение. Автоматика сразу отключила насос байпаса, и дальше сердце сокращалось совершенно самостоятельно. Все, кто присутствовал в тот момент в лаборатории, приветствовали это важное событие аплодисментами.

— Давайте не будем забегать вперед, — предупредил Гарт. — Мы вступаем в область чистой теории, и что будет дальше, ведомо одному только Богу…

Он распорядился подогреть тело до температуры, близкой к нормальной, и поместить в гипербарическую камеру, чтобы увеличить приток кислорода к мозгу. Одновременно на мозг осторожно воздействовали при помощи стимулирующих магнитных полей, однако по большому счету ничего кардинального сделать было нельзя: экспериментаторам оставалось только сидеть и ждать, пока нейроны вырастут и соединятся в цепи. К счастью, сорок седьмая хромосома работала даже лучше, чем ожидалось. Во всяком случае, внутреннее сканирование не показало ни бластом, ни опухолей. Не было также и признаков отторжения тканей.

Но к исходу пятых суток прирост нервной ткани все еще оставался недостаточным. По какой-то причине — по какой, Гарт и представить себе не мог — нейроны росли во много раз медленнее, чем обычная соединительная ткань.

— Боюсь, что сердце проснулось слишком рано, — сказал он почти жалобно, пристально разглядывая экран рентгеноскопа в поисках электрической активности мозга.

К этому времени тело уже перенесли в небольшую комнатку в подвале здания — в самом конце длинного коридора, в который выходили двери множества заброшенных и законсервированных лабораторий. Подвал представлял собой унылый, полутемный лабиринт размещенных на нескольких уровнях операционных, смотровых, исследовательских помещений, куда по своей воле не заходил никто из персонала Центра. Гарта такое положение более чем устраивало. Его собственные секретные лаборатории находились на самом последнем цокольном этаже, и ему очень не хотелось, чтобы в непосредственной близости от них появлялись посторонние.

Время шло, а команда исследователей оставалась в состоянии бездеятельного ожидания. Единственное, что они могли делать, — это регулировать и подстраивать следящее оборудование. Несколько человек заключили между собой пари, поспорив о том, сколько дней проживет тело номер 13. Гарт знал об этом, но делать собственную ставку не спешил. Все эти дни он вообще держался особняком от остальных. Частенько он прохаживался по коридорам «Икор корпорейшн», пытаясь придумать какой-нибудь способ сдвинуть дело с мертвой точки. Иногда он просто сидел в своем кабинете и, слушая Моцарта, разбирался с накопившейся бумажной работой, но без особого успеха. Все его мысли были заняты текущим экспериментом. Ждать было тяжелее всего, хотя Гарт прекрасно знал — период, когда ничего не происходит, неизбежен при работе с каждым новым телом, а первоначальное волнение всегда сменяется таким вот томительным ожиданием, за которым следует успех или провал.

  49