105 
— А как она их убивала? — робко спросила я.
— Галича заманила на задний двор запиской, часть которой вы умудрились прочесть, и содержание которой мы, милиция, знаем только с ваших слов…
— Не отвлекайтесь, — строго сказала я. — Заманила запиской и…
— Когда он пришел, тюкнула камнем по голове, оттяпала причиндалы, потом перерезала горло, сбросила тело в яму, закопала. Все!
— А Катю?
— Скинула с балкона, вы же видели…
— Но зачем?
— Она увидела то, чего не должна была видеть. — Юра задумчиво поскрябал щетинистую щеку, не иначе решал, говорить или нет. На наше счастье, решил сказать. — Ганец спустя пару дней разрыла могилу Галича.
— Она еще и некрофилка! — ахнула я.
— Дело не в этом. Просто до нее на третьи сутки дошло, что записка, которую она Галичу прислала, и которая, по сути дела, была единственной против нее уликой, осталась у него в кармане. Надо было ее срочно изъять. Что она и сделала. За этим занятием ее застукала Катерина, которой в ту ночь (а Заяц-Ганец разрывала могилу на рассвете, считай, ночью) не спалось. Вы должны об этом знать, вы в тот вечер провожали ее в номер…
— Она увидела это с балкона?
— Да, — кивнул головой Юра. — Только с вашего балкона так хорошо просматривался задний двор…
— Я помню, — задумчиво протянула я, — как Катя рассказывал нам, что видела ночью что-то странное, да Сонь?
— Да. Мы разговаривали с Катей буквально за час до ее смерти.
— Поведение Жени ей показалось странным, но она все же не пошла в милицию… не понятно почему. Пошла бы, глядишь, осталась бы жива…
— Она вызвала Женю для разговора? — догадалась Сонька.
— Вот именно… За что и поплатилась. Заяц назначила ей встречу в удобное для себя время (двенадцать часов дня — идеальное время для убийства, в корпусе почти никого), пообещала все объяснить…
— Потом вывела Катю на балкон, заговорив ей зубы, и столкнула, — хмуро проговорила я.
— Ну, вам ли не знать, — хохотнул Юра, похоже, он никак не мог мне простить того, что я доставила ему столько беспокойства.
— А потом? — не дала разгуляться его сарказму Сонька.
— Потом она скрылась с места преступления через черный ход и влилась в толпу зевак.
— А за что она Гулю хотела убить? — спросила она, брезгливо сморщившись, похоже, она уже перестала Жене сочувствовать.
— Эта Гульнара Садыкова была не так ненормальна, как хотела казаться. Конечно, она была сильно не в себе, и у нее действительно по весне съезжала крыша, но ее последние концерты, один из которых я сподобился пронаблюдать, были сплошь постановочными… Когда она поняла, вернее почувствовала, психи они вообще очень чувствительные, так вот, когда она просекла, что в санатории твориться что-то странное, она решила затеять свое собственное расследования…
— Леля, у тебя, оказывается, был конкурент! — съязвил Геркулесов.
— Да. И конкурент не слабый, — улыбнулся Юра. — Она была вездесуща, настойчива, неутомима. Не сыщик, а мечта! Именно она выследила журналиста Эдика, которого приняла, замечу, вместе с твоей, Коль, женой, за призрака. Она думала, что в санатории бесчинствуют призраки… Потом она вычислила убийцу. Как мне кажется, совершенно случайно. Она тогда постоянно таскалась по территории, искусно изображая бесцельные шатания душевнобольной, за всеми подглядывала, подслушивала, устраивая засады в кустах, наверное, заметила что-то подозрительное в поведении Ганец. И установила за ней круглосуточное наблюдение…
— Одного не понимаю, — проговорила я задумчиво, — как она узнала, где зарыт Галич…
— Пока мы можем только гадать, Садыкова без сознания, — меланхолично изрек Юра.
— Н-да, — протянули мы с Сонькой.
— Теперь, надеюсь, вам все ясно? — встряхнулся Юра.
— Вроде бы… — начала я, но тут меня перебила Сонька:
— Нет не все!
— Ну что еще? — недовольно сморщился он.
— Не ясно, кто убил Лену! Лену из Сургута! Ведь она умерла! И она встречалась с Галичем! Это наводит на размышление…
— Несчастный случай. Елена Родина боялась высоты. Она упала.
— Точно?
— Это официальная версия, — пожал плечами Юра.
— А неофициальная?
— По моему глубокому убеждению, Елену убила ваша соседка по столу…
— Эмма Петровна? — в один голос ужаснулись мы с Сонькой.
— Какая еще Эмма Петровна? — разозлился он. — Я говорю об Оксане Павловне Соловьевой…
— Эта та, что в брульянтах? — не поверила Сонька. — Соломенная вдова покойного Васи Галича?
105 
