109 
— Вы к Полли пришли, да, мистер Шеферд? Интересно, зачем? Неужели она заинтересовала вас, вот так внезапно? А что, та, которая живет дальше по дороге, вас уже бросила?
— Послушайте, Рита. Я не хочу с вами ссориться. Вы впустите меня, или мне придется прийти позже?
Она поиграла с нагрудными украшениями — бусами, перьями и кулоном в виде деревянной головы козла.
— Не думаю, что вы обнаружите у нас что-то, что могло бы вас заинтересовать.
— Возможно. Когда вы кончили в этом году… — По ее скривившемуся в усмешке рту он с досадой понял, что не вовремя сделал паузу, и быстро договорил вопрос: —…работать и приехали в Уинсло?
— Двадцать четвертого декабря. Как обычно.
— Уже после смерти викария.
— Да. Никогда не видела этого мужика. Полли о нем рассказывала, и после всего случившегося я очень жалею, что не взглянула на его ладонь. — Она потянулась за рукой констебля. — Зато могу посмотреть на твою, милок. — Он выдернул руку, и она вздохнула: — Боишься узнать свое будущее? Не ты один. Дай-ка я все-таки взгляну. Новости хорошие — заплатишь. А плохие — я даже не расстегну кошелек. Идет?
— Если вы меня впустите в дом.
Она улыбнулась и отодвинула свою тушу от двери.
— Обыщи меня, милок. Ты когда-нибудь обыскивал женщину весом в двадцать пудов? У меня больше потайных мест на теле, чем ты можешь себе представить.
— Ладно вам, — буркнул Колин, протискиваясь мимо нее. Она полила себя духами так, что пропитала весь дом. Они исходили от нее волнами, словно жар от угольной печки. Он старался не дышать.
Они стояли в узком проходе, служившем прихожей. Он развязал свои грязные башмаки и оставил их среди «веллингтонов», зонтиков и непромокаемых плащей-макинтошей. Он намеренно затянул процесс снятия обуви, чтобы получше оглядеться и осмотреть все, что там находилось. Особенно он отметил то, что стояло возле мусорного бака с заплесневевшей брюссельской капустой, бараньими костями, четырьмя пустыми пачками из-под заварного крема, остатками завтрака — жареного хлеба с беконом, а также сломанной лампы без абажура. Это была корзинка с картофелем, морковью, кабачком и головкой латука.
— Полли ездила за покупками? — спросил он.
— Еще позавчера. Вернулась около полудня.
— Она приносит вам иногда пастернак к ужину?
— Конечно. Вместе с остальными овощами. А что?
— Потому что его не нужно покупать. Он растет в диком виде неподалеку. Вам это известно?
Рита поскребла длинным когтем козлиную голову. Поиграла одним рогом, потом другим. Ласково погладила бороду. Все это время она задумчиво разглядывала Колина.
— Если известно, что тогда?
— Просто мне интересно, говорили ли вы об этом Полли. Зачем зря тратить деньги и покупать его у зеленщика, когда он растет и просто так. Можно пойти и выкопать.
— Верно. Но моя Полли не любит рыться в земле, мистер констебль. Мы любим природу и все такое, вы не думайте, но Полли ни за что не станет ползать на коленях и рыть какие-то корни. Не то что некоторые, у нее и без того есть чем заняться, у моей Полли.
— Но ведь она разбирается в растениях. Это входит в ваше Ведовство. Вы же должны знать, какое дерево когда сжигают. Должны разбираться и в травах. Разве ритуал не требует их применения?
Лицо Риты стало непроницаемым.
— Ритуал требует многого, о чем вы и представления не имеете, мистер Шеферд. И я не намерена вас посвящать в эти тайны.
— Но травы обладают магическими свойствами?
— Ими обладают не только травы. Но все зависит от воли Богини, да славится Ее имя, что бы ни использовалось — луна, звезды, земля или солнце.
— Или растения.
— Или вода, или огонь, или все прочее. Магию составляют разум просителя и воля Богини. Магия вовсе не в том, чтобы смешивать и пить разные зелья. — Она заковыляла к кухне, подошла к крану и подставила чайник под унылую струйку воды.
Колин воспользовался этой возможностью, чтобы завершить осмотр прихожей. Там находилось причудливое разнообразие яркинского добра, от двух велосипедных колес без покрышек до ржавого якоря без одной лапы. В углу стояла корзинка для давно исчезнувшей кошки, наполненная потрепанными книгами, на бумажных обложках женщины с впечатляющим бюстом млели в руках мускулистых красавцев. «Отчаянная любовь» кричала одна обложка, «Потерянное дитя страсти», вторила ей другая. Если инструменты и скрывались тут где-то среди картонных коробок, старой одежды, старинной картинной рамы и гладильной доски, то для того, чтобы их отыскать, требовалось совершить тринадцатый подвиг Геракла.
109 
