140 
— Вы поверили ему?
— Я сказала, что он изматывает себя этими поездками в Лондон. Понимаете, он только вернулся оттуда, накануне днем, и выглядел очень усталым, как всегда, когда возвращался оттуда. И сразу начинал молиться. Я даже удивлялась. Ну что такого он делал в Лондоне, чтобы так устать. Может, дорога его изматывала. Ему надо было добраться до станции, купить билет, делать пересадки. Все это утомительно.
— Куда он ездил в Лондон? Зачем?
Этого Полли не знала. То ли по церковным делам, то ли по личным — викарий никогда не рассказывал. Полли могла им сообщить только одно — останавливался он всегда в отеле неподалеку от Юстон-стейшн. Она вспомнила. Интересует ли их, как он называется?
Разумеется, если можно.
Она стала подниматься с кресла и задохнулась от боли.
— Простите, — сказала она. — Я здорово ушиблась. Неуклюжая корова. — Она потихоньку сползла с кресла и оттолкнулась руками, вцепившись в подлокотники.
Линли наблюдал за ней, хмурился, отметив, как странно она придерживала на груди пуловер. Она не выпрямлялась во весь рост. А при ходьбе волокла правую ногу.
— Полли, кто приходил к вам сегодня? — резко спросил он.
Она остановилась как вкопанная.
— По-моему… — Она наморщила лоб и уставилась в пол, будто усиленно припоминая. — Нет. Никого не было.
— Я вам не верю. Ведь вы не упали, верно?
— Упала. Ушибла спину.
— Кто это был? Может, мистер Таунли-Янг? Решил поговорить с вами о тех случаях озорства, которые творятся в Коутс-Холле?
— В Холле? Нет, — искренне удивилась она.
— Значит, насчет последнего вечера в пабе? О мужчине, с которым вы сидели? Ведь это его зять, не так ли?
— Нет. То есть да. Это был Брендан, верно. Но мистер Таунли-Янг сюда не заходил.
— Тогда кто?…
— Я упала. Грохнулась. Поделом мне, впредь буду более осторожной. — Она вышла из комнаты.
Линли вскочил на ноги и подошел к окну. Оттуда шагнул к книжной полке. Потом снова к окну. Под подоконником шипел настенный радиатор, настойчиво и раздражающе. Он попытался повернуть ручку. Она не поддавалась. Он схватил ее крепче, напрягся, обжег руку и выругался.
— Томми.
Он повернулся к Сент-Джеймсу, оставшемуся на софе.
— Кто? — спросил он.
— Пожалуй, более важно — зачем?
— Зачем? Ради бога…
Голос Сент-Джеймса был тихим и абсолютно спокойным.
— Сам посуди. Приезжает Скотленд-Ярд и начинает задавать вопросы. Все должны придерживаться уже установленной версии. Возможно, Полли отказалась. Возможно, кто-то это знает.
— Господи, дело даже не в этом, Сент-Джеймс. Кто-то избил ее. Кто-то…
— Ясно как день, но она не желает говорить. Может, боится. Может, выгораживает кого-то. Мы не знаем. В данный момент гораздо важнее, связано ли то, что с ней случилось, со смертью Робина Сейджа.
— Ты говоришь как Барбара Хейверс.
— Кто-то ведь должен так говорить. Полли вернулась с клочком бумаги.
— Гамилтон-Хаус, — сказала она. — Вот телефон.
Линли сунул бумажку в карман.
— Сколько раз мистер Сейдж ездил в Лондон?
— Четыре. Может, пять. Могу заглянуть в его ежедневник, если вам нужно знать точно.
— Он еще здесь?
— Все его вещи здесь. В его завещании изъявлена воля, чтобы все его вещи были отданы на благотворительность, но не сказано на какую. Церковный совет велел все упаковать и хранить, пока они не примут решение, куда их отправить. Может, хотите на них взглянуть?
— Если можно.
— В кабинете.
Она опять повела их по коридору, мимо лестницы. Очевидно, она только что вытерла пятна на ковре, так как Линли заметил влажные полоски, которых не видел, когда они вошли в дом: возле двери и неровный след до лестницы, где вымыта была и стена. Рядом с урной, стоявшей напротив лестницы, лежал клочок цветной ткани. Когда Полли прошла, Линли поднял его. Это был газ, расшитый золотыми нитками. Вроде индийских платьев и юбок, которые часто продаются на открытых рынках. Он задумчиво повертел его в пальцах, ощутив необычную жесткость, и поднес к свету, который Полли включила, когда они шли в переднюю часть дома. Материал был сплошь в ржавых пятнах. По краям висели нитки — он был оторван от большого куска. Линли рассмотрел его, сунул в карман и последовал за Сент-Джеймсом в кабинет викария.
Полли остановилась у письменного стола. Зажгла на нем лампу, но расположилась так, чтобы ее волосы отбрасывали косую тень на лицо. Комната была заполнена картонками, снабженными надписями. Одна была открыта. В ней лежала одежда; возможно, и брюки, которые надела Полли.
140 
