ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>

Все по-честному

Отличная книга! Стиль написания лёгкий, необычный, юморной. История понравилась, но, соглашусь, что героиня слишком... >>>>>

Остров ведьм

Не супер, на один раз, 4 >>>>>

Побудь со мной

Так себе. Было увлекательно читать пока герой восстанавливался, потом, когда подключились чувства, самокопание,... >>>>>

Последний разбойник

Не самый лучший роман >>>>>




  15  

– А что насчет Семенцато? – спросил Вьянелло. – По какому поводу намечалась встреча?

– Не знаю. Думаю, по поводу керамики, но Линч была под действием сильных лекарств и не могла ясно объяснить. Ты о нем что-нибудь знаешь?

– Не лучше, чем любой в городе, синьор. Он в музее лет семь. Женат, жена из Мессины, по-моему. Где-то на Сицилии. Детей нет. Хорошая семья, и его репутация в музее неплохая.

Брунетти не стал спрашивать Вьянелло об источниках этой информации, больше не удивляясь тому, что у сержанта в голове целый личный архив, накопленный за годы службы в полиции. Вместо этого он сказал:

– Вот что надо узнать о нем. Где он работал до того, как приехал сюда, и почему он оттуда уехал, и где учился.

– Вы собираетесь побеседовать с ним, синьор?

Брунетти поразмыслил.

– Нет. Если тот, кто их послал, хотел ее отпугнуть от него, то пусть лучше думает, что ему это удалось. Давай посмотрим, не найдется ли на него чего-нибудь. И поинтересуйся этими людьми из Местре.

– Да, синьор, – ответил Вьянелло, помечая для себя и это. – Вы спросили ее про их акцент?

Брунетти уже подумал об этом, но он слишком мало разговаривал с Бретт. Она хорошо владела итальянским, так что их произношение могло подсказать ей, из какой части страны они явились.

– Завтра спрошу.

– А я пока займусь гориллами из Местре, – сказал Вьянелло. Он с рыком поднялся со стула и покинул кабинет.

Брунетти отклонился назад вместе со стулом, вытянул носком ноги нижний ящик стола и положил на него скрещенные ноги. Он выгнулся назад, сцепив пальцы на затылке, потом повернулся и выглянул в окно. С этого угла фасад Сан-Лоренцо не просматривался, а виден был только клочок облачного неба – однообразие, способное пробудить мысли.

Она сказала что-то о керамике на выставке, а это могло означать только ту выставку, которую она организовывала четыре или пять лет назад, когда впервые за долгие годы посетители музеев на Западе имели возможность увидеть диковинки, выкопанные в Китае. Он и думал, что она еще в Китае.

Он с удивлением увидел ее имя в утреннем полицейском рапорте, был потрясен видом ее размозженного лица. Давно ли она вернулась? Сколько собиралась здесь пробыть? И что привело ее снова в Венецию? Флавия Петрелли могла бы ответить на часть этих вопросов; Флавия Петрелли сама могла оказаться ответом на один из них. Но эти вопросы могли подождать; в данный момент его больше интересовал Dottore Семенцато.

Он с грохотом уронил стул на передние ножки, дотянулся до телефона и набрал по памяти номер.

– Слушаю, – сказал знакомый низкий голос.

– Ciao, Леле, – ответил Брунетти. – Почему ты не на пленэре?

– Ciao, Гвидо, come stai? [12] – И, не ожидая ответа, объяснил: – Сегодня света маловато. Я пошел на Дзаттере утром, но вернулся, ничего не сделав. Свет плоский, мертвый. Так что вернулся сюда приготовить Клаудии ланч.

– Как она?

– Хорошо, прекрасно. А Паола?

– Нормально, и дети тоже. Слушай, Леле, мне бы потолковать с тобой. Можешь уделить мне время сегодня после обеда?

– Потолковать по-дружески или по-полицейски?

– Боюсь, по-полицейски. Вернее, не боюсь, а думаю.

– Я буду в студии после трех, подходи туда, если хочешь. И до пяти примерно.

Брунетти услышал в трубке шипящий звук, сдавленное ругательство «PuttanaEva», а потом Леле сказал:

– Гвидо, я пошел. У меня тут макароны выкипают.

Брунетти едва успел попрощаться, как трубка замолчала.

Если кто и знал о репутации Семенцато, это был Леле. Габриэле Коссато, художник, антиквар, любитель красоты, был такой же неотъемлемой частью Венеции, как четыре вечно беседующих мавра справа от собора Святого Марка. Ибо сколько Брунетти себя помнил, Леле был всегда, и Леле был художником. Когда Брунетти вспоминал детство, он вспоминал и Леле, друга отца, а вместе с ним и истории, которые рассказывали даже ему, потому что считалось, что он, как будущий мужчина, непременно их поймет, – истории про женщин Леле, этих бесконечных donne,signore,ragazze, появлявшихся вместе с Леле за столом семьи Брунетти. Все эти женщины растворились, были забыты во имя любви к жене, длящейся уже много лет, но страсть Леле к красоте города осталась, а еще сродненность с миром искусства и всем, что его окружает: антикварами, торговцами, музеями, галереями.

Брунетти решил сходить домой пообедать, а потом прямо оттуда пойти к Леле. Но тут он вспомнил, что сегодня вторник, а это значило, что Паола обедает с сотрудниками своего отдела в университете, что в свою очередь означало, что дети едят с бабушкой и дедушкой и что он должен готовить сам и есть один. Чтобы избежать этого, он пошел в местную забегаловку, и весь обед размышлял над тем, что же такого важного может быть в беседе археолога с директором музея, чтобы с такой жестокостью помешать их встрече.


  15