Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
50 
– Это была настоящая скорбь? – спросил Брунетти. Оба, проработав в полиции много лет, повидали достаточно скорбящих, по-настоящему и притворно, этого хватило бы на несколько жизней.
– Я думаю, да, синьор.
– Какая она?
– Ей около сорока, на десять лет моложе него. Детей нет, так что он был для нее всем. Не думаю, что ей здесь уютно.
– Почему? – спросил Брунетти.
– Семенцато был венецианцем, а она с юга. С Сицилии. И ей тут никогда не нравилось. Она сказала, что хочет уехать домой после того, как все это закончится.
Брунетти поразился, как много нитей в этом деле тянется на юг. Конечно, место рождения женщины не должно было бы навести его на мысль о ее участии в преступном сообществе. Сказав себе это, он произнес:
– Надо бы поставить прослушку на ее телефон.
– Синьоры Семенцато? – В голосе Вьянелло слышалось удивление.
– О ком мы только что говорили, Вьянелло?
– Да я же с ней только что встречался, и она еле может встать. Она не изображает скорбь, синьор. Я могу поручиться.
– Ее скорбь не вызывает сомнений, Вьянелло. Дело в ее муже. – Брунетти еще хотелось понять, насколько вдова была посвящена в махинации своего супруга, но при внезапно ощутившем себя рыцарем Вьянелло об этом лучше было помалкивать. Вьянелло проворчал:
– Даже если по этой причине…
Брунетти прервал его:
– Что там сотрудники музея?
Вьянелло позволил себя отвлечь.
– Им вроде бы нравился Семенцато. Он был деловым, находил общий язык с профсоюзами и, что самое ценное, предоставлял людям полномочия, по крайней мере в тех границах, в каких позволяло министерство.
– Что это значит?
– Он позволял хранителям решать, какие картины надо отправлять на реставрацию, какую технику при этом использовать, когда приглашать экспертов со стороны. Из того, что я узнал от тех, с кем разговаривал, прежний директор настаивал, чтобы все делалось под его руководством, а это значило, что все затягивалось, потому что он вникал во все детали. Большинство предпочитало Семенцато.
– Еще что-нибудь?
– Я вернулся в тот отсек, где кабинет Семенцато, и посмотрел все еще раз при дневном свете. Там есть дверь, которая ведет в левое крыло, но она заколочена. И через крышу там тоже никак не проникнуть. Так что они пришли по лестнице.
– Прямо мимо поста охраны, – закончил за него Брунетти.
– И еще раз мимо него на обратном пути, – недружелюбно добавил Вьянелло.
– Что в тот вечер было по телевизору?
– Повтор «ColpoGrosso», [28] – ответил Вьянелло так быстро, что Брунетти задался вопросом, не сидел ли сержант в тот вечер переэ экраном, вместе с половиной Италии наблюдая, как мини-звезды избавляются от одежды, предмет за предметом, под возбужденные выкрики аудитории в студии. Если бюсты были внушительные, воры, пожалуй, могли прийти на площадь Сан-Марко и унести собор, и никто бы этого не заметил до следующего утра.
Разумнее было сменить тему.
– Ладно, Вьянелло, не сочти за труд побеспокоиться, чтобы ее телефон взяли под контроль. – Он от своего не отступился, вовсе нет.
По молчаливому согласию беседа завершилась. Вьянелло поднялся, всем видом выражая недовольство этим упорным вмешательством в скорбь вдовы Семенцато, но возражать не стал.
– Больше ничего, синьор?
– Вроде ничего.
Обычно Брунетти просил, чтобы ему доложили об установке прослушки, но на сей раз положился на совесть Вьянелло. Сержант передвинул стул на несколько сантиметров вперед и поставил его ровно перед столом Брунетти, махнул рукой, прощаясь, и покинул кабинет, не сказав ни слова. Брунетти подумал, что с него хватит одной примадонны в Каннареджо. Не было нужды заводить еще одну в управлении.
Глава 15
Когда Брунетти через пятнадцать минут выходил из квестуры, на нем были сапоги, а в руках зонтик. Он пошел влево, по направлению к Риальто, но потом повернул направо, и внезапно опять налево, и вскоре обнаружил, что спускается с моста на площадь Санта-Мария-Формоза. Прямо перед ним возвышался с незапамятных времен пустующий дворец Приули – главный предмет отвратительной тяжбы, разгоревшейся вокруг завещания. Пока наследники и псевдонаследники боролись за обладание им, дворец целеустремленно ветшал, не озабочиваясь никакими правами, притязаниями и законами. Длинные потеки ржавчины струились по каменным стенам от железных решеток, пытавшихся защитить его от незаконных вторжений, а крыша проваливалась и проседала, являя тут и там трещины, позволяя любопытному солнцу заглядывать на чердак, закрытый много лет. Брунетти-мечтатель часто думал, что дворец Приули был бы идеальным местом для заточения сумасшедшей тетушки, непокорной жены или несговорчивой наследницы, и в то же время, как трезвый и практичный венецианец, он видел в нем великолепное пустующее помещение и разглядывал окна, разделяя пространство за ними на квартиры, офисы и cтудии.
50 
