Особенно,... 
95 
— Почему ты вчера не взял меня с собой?
— Куда? — не понял Бонапарт.
— Туда, где ты был.
— Я был в Мортфонтене, а поскольку ты с Жозефом не ладишь…
— О! Мог бы добавить еще и Люсьена. Но это не я, а они со мной не ладят. Я ни к кому не испытываю враждебности. Мне бы очень хотелось любить твоих братьев, но они меня ненавидят. Ты сам прекрасно понимаешь, почему я волнуюсь, когда ты встречаешься с ними.
— Не волнуйся, вчера мы занимались только политикой.
— Да, политикой, как Цезарь с Антонием: они примеряли на тебя королевскую корону.
— Неужели ты так сильна в римской истории?
— Друг мой, я не читаю ничего, кроме истории Цезаря, и всякий раз, как перечитываю ее, дрожу от страха.
Наступило молчание, Бонапарт нахмурил брови, но Жозефина уже не могла остановиться.
— Прошу тебя, Бонапарт, умоляю, не делайся королем. Это все гадкий Люсьен подталкивает тебя к трону, не слушай его: мы погибнем.
Бурьен, который часто говорил Бонапарту то же самое, испугался, что сейчас его бывший однокашник разозлится. Но тот, наоборот, расхохотался:
— Ты с ума сошла, моя бедная Жозефина, это все сказки твоих вдовушек из Сен-Жерменского предместья и твоей Ларошфуко. Перестань! Слушать тебя не хочу!
В этот момент Констан доложил о приходе министра полиции.
— Вы хотите с ним поговорить? — спросил Бонапарт Жозефину.
— Нет, он наверняка пришел к вам, а сюда заглянул по дороге, просто чтобы поздороваться со мной.
— Когда закончите, направьте его ко мне, — попросил Бонапарт и встал. — Пойдем, Бурьен.
— Если у вас нет от меня секретов, примите его здесь, я не хочу с вами расставаться.
— В самом деле, я и забыл, что Фуше — один из ваших друзей.
— Друзей? — поразилась Жозефина. — Я не могу позволить себе дружбу с вашими министрами.
— О, все равно ему недолго осталось. И от вас у меня нет никаких секретов, — усмехнулся Бонапарт и торжественным тоном приказал Констану: — Пригласите господина министра полиции.
Фуше вошел и сделал вид, что не ожидал застать Бонапарта в комнате его жены.
— Сударыня, — сказал он, — сегодня я пришел по делу к вам, а не к первому консулу.
— Ко мне? — в голосе Жозефины прозвучало удивление, смешанное с беспокойством.
— Интересно послушать, — засмеялся Бонапарт и укусил жену за ушко в знак того, что к нему опять вернулось хорошее настроение.
На глазах Жозефины заблестели слезы, так как, неизвестно зачем, Бонапарт, демонстрируя ей таким манером свое расположение, всякий раз делал ей больно. Но, несмотря на боль, Жозефина продолжала улыбаться.
— Вчера, — начал Фуше, — у меня был доктор Кабанис.
— Мой Бог! — вмешался Бонапарт. — И что же делал в вашем вертепе этот философ?
— Прежде чем нанести визит вам, сударыня, он хотел узнать мое мнение по одному вопросу, а именно, можно ли получить ваше согласие на брак, который намечается в его семье, и если да, то не попросите ли вы первого консула также дать согласие на этот брак.
— Ты видишь, Жозефина, — опять рассмеялся Бонапарт, — к тебе уже обращаются, как к королеве.
— На самом деле, — попыталась в свою очередь пошутить Жозефина, — тридцать миллионов французов, населяющих эту страну, могут спокойно жениться без всякого моего участия. И кто же до такой степени почтителен по отношению ко мне?
— Графиня де Сурди, которой вы порой оказываете честь, принимая у себя. Она выдает замуж свою дочь Клер.
— За кого?
— За молодого графа де Сент-Эрмина.
— Скажите Кабанису, — ответила Жозефина, — что я от всего сердца приветствую этот союз, конечно, если у Бонапарта нет особых причин, чтобы препятствовать ему…
Бонапарт на мгновенье задумался, а затем обратился к Фуше:
— Поднимитесь ко мне, когда здесь закончите. Пойдем, Бурьен.
И он поднялся в кабинет по знакомой нам лестнице.
Едва Бонапарт и Бурьен вышли за дверь, как Жозефина, тронув Фуше за руку, прошептала:
— Вчера он был в Мортфонтене.
— Я знаю, — ответил Фуше.
— А вы знаете, о чем он говорил со своими братьями?
— Да.
— Они говорили обо мне? О разводе?
— Нет, на сей счет можете не беспокоиться, они говорили совсем о другом.
— О монархии?
— Нет.
Жозефина облегченно вздохнула.
— В таком случае, мне все равно, что они там обсуждали.
Фуше мрачно, как он это умел, усмехнулся.
95 
