Особенно,... 
147 
— Превосходно, — сказал Коменж. — Сначала он, как и вы, был, видимо, очень угнетен, но после того как узнал, что кардинал намерен сегодня вечером посетить его…
— А! — воскликнул д’Артаньян. — Кардинал собирается посетить графа де Ла Фер?
— Да, он велел предупредить об этом графа, и тот сразу поручил мне передать вам, что воспользуется этой милостью кардинала и будет просить о смягчении вашей и своей участи.
— Ах, милый граф! — воскликнул д’Артаньян.
— Хорошее дело! — проворчал Портос. — Велика милость! Граф де Ла Фер, родня Монморанси и Роганов, уж наверное получше какого-то Мазарини.
— Ну, полноте! — заговорил д’Артаньян лукаво. — Подумайте только, дорогой дю Валлон, какая все же честь для графа де Ла Фер и какие надежды она возбуждает. Я даже думаю, что господин де Коменж ошибается, это слишком большая честь для арестованного.
— Как? Я ошибаюсь?
— Не Мазарини посетит графа де Ла Фер, но граф де Ла Фер будет, вероятно, вызван к Мазарини.
— Нет, нет, — сказал Коменж, желавший дать самые точные сведения. — Я отлично слышал, как это сказал кардинал. Он сам посетит графа де Ла Фер.
Д’Артаньян взглянул на Портоса, желая узнать, понял ли тот всю важность этого посещения; но Портос в это время даже не смотрел в его сторону.
— Кардинал имеет, стало быть, привычку гулять по своей оранжерее? — спросил д’Артаньян.
— Он запирается в ней каждый вечер, — ответил Коменж. — Говорят, он размышляет там о государственных делах.
— В таком случае я начинаю верить, что кардинал действительно посетит графа де Ла Фер. Он, конечно, пойдет туда с конвоем?
— Да, с двумя солдатами.
— И будет при них вести разговор?
— Его солдаты — швейцарцы и понимают только по-немецки. Впрочем, они, должно быть, останутся у дверей.
Д’Артаньян вонзил ногти в ладони своих рук от усилия сохранить на лице только то выражение, которое он в данный момент считал подходящим.
— Все же Мазарини не мешало бы поостеречься входить одному к графу де Ла Фер, — сказал д’Артаньян, — ведь граф, должно быть, взбешен.
Коменж только рассмеялся.
— Полноте! — сказал он. — Можно подумать, что вы какие-то людоеды. Господин де Ла Фер прежде всего благовоспитан. Кроме того, у него нет оружия, да и по первому крику его преосвященства оба солдата прибегут сразу.
— Два солдата, — повторил д’Артаньян, будто припоминая, — два солдата. Так это их вызывают каждый вечер и они иногда по полчаса прогуливаются под нашим окном?
— Да, это они. Они поджидают кардинала или, вернее, Бернуина, который вызывает их к кардиналу, когда тот выходит из замка.
— Молодцеватые парни! — сказал д’Артаньян.
— Они из полка, который был при Лансе и который принц передал кардиналу, чтобы оказать ему почет.
— Ах, сударь, — сказал д’Артаньян, словно желая закончить этот длинный разговор, — хоть бы его преосвященство смягчился и возвратил нам свободу по просьбе графа де Ла Фер.
— Я желаю этого от всего сердца.
— Так что если он позабудет про визит, вы не откажетесь напомнить ему?
— Нисколько, напротив.
— Это меня чуть-чуть успокаивает.
Всякий, кто сумел бы читать в душе гасконца, признал бы ловкую перемену разговора великолепным маневром.
— А теперь, — продолжал он, — у меня к вам еще одна просьба, дорогой господин Коменж.
— Я весь к вашим услугам.
— Вы увидитесь с графом де Ла Фер?
— Завтра утром.
— Будьте так добры передать ему наш привет и сказать ему, что мы просим его исходатайствовать у господина кардинала и для нас такой же милости.
— Вы желаете, чтобы кардинал пришел сюда?
— Нет. Я знаю, кто я, и не могу быть настолько требовательным. Я желаю только, чтобы господин кардинал оказал мне честь выслушать меня. Больше ничего.
«О! — пробормотал про себя Портос. — Этого я никогда от него не ожидал! Как несчастье ломает человека!»
— Это будет исполнено, — сказал Коменж.
— Передайте также графу, что я совершенно здоров и что вы нашли меня печальным и покорным судьбе.
— Я от души рад это слышать, — сказал Коменж.
— Скажите то же самое и про господина дю Валлона.
— Про меня? Нет! — воскликнул Портос. — Я совсем не покорился своей судьбе.
— Но вы покоритесь, друг мой.
— Никогда!
— Он покорится. Я знаю его лучше, чем он сам, я знаю за ним тысячу прекрасных качеств, которых он в себе и не подозревает. Молчите, дорогой дю Валлон, и покоритесь судьбе.
147 
